Дорога без возврата - Татьяна Николаевна Зубачева

штору, но лужи не было. Как сразу догадался Эркин, лоджия и спасала: капли попросту не долетали до комнаты.

Он сдвинул штору и встал в дверном проёме, опираясь ладонями о косяки. Влажный ветер обдавал его мелкими брызгами, водяной пылью, но не холодно, а щекотно. Он и засмеялся, как от щекотки. Овраг и роща с другой стороны, но он всё равно слышал шум деревьев и даже вроде как журчание сразу наполнившегося ручья по дну оврага. И… и он раньше не любил дождя, липнущую к телу мокрую одежду, чавкающую хватающую за ноги грязь, а тут… нет, как же всё хорошо, необыкновенно хорошо. Если б ещё Андрей… но привычно мелькнувшая мысль об Андрее уже не резала по живому, а только слегка уколола и пропала. Он ещё раз всей грудью вдохнул тёплый влажный воздух, закрыл дверь и тщательно расправил штору. А форточка пусть остается открытой, вот так. И пошёл обратно.

Спальня показалась ему даже чуть душной, и Эркин подошёл к окну проверить, не захлопнулась ли форточка. Нет, всё в порядке. Хризантемы уже отцвели, от листьев и стеблей шёл приятно горьковатый запах. Эркин осторожно поправил горшок, чтобы штора не мяла листья, и вернулся к постели. Женя спала, он ощущал её ровное спокойное дыхание. Сев на свой край, Эркин провёл ладонями по телу. Грудь и живот уже высохли, только волосы на лобке чуть влажные, но он ляжет так, чтобы не задеть Женю. Он обтёр ступни и нырнул под одеяло. И, кажется, заснул ещё до того, как лёг.

Обычно он просыпался первым, безошибочно ощущая время, но неумолчный шум дождя и так и не появившееся солнце… словом, даже Алиса разоспалась и стала ломиться к ним только в девятом часу. С протяжным вздохом Женя встала.

– Алиса, перестань.

– Ну, ма-ам, ну, Эрик, утро уже, – дёргала дверь Алиса.

Эркин сонно, не открывая глаз, повернулся на живот и зарылся лицом в подушку.

– Э-эри-ик! Доброе утро, Эрик.

Алиса, как всегда, упоённо кувыркнулась на постели, ударившись, тоже как всегда, о его спину.

– Эрик, а почему ты такой твёрдый? А мы тянуться будем? Мам, а Эрик жмурится.

– Алиса, хватит. Пошли умываться.

Женя сдёрнула Алису с кровати, но та вывернулась и затеребила Эркина.

– Эрик, ну, давай, ну, пошли тянуться.

«Тянуться» она говорила по-английски. Как и сам Эркин, который не знал, как это правильно перевести на русский, а русское слово «гимнастика» почему-то не шло на язык.

Наконец Женя увела Алису, и Эркин смог встать. Натянуть трусы, быстро перетряхнуть простыню и одеяло, застелить кровать по-дневному, отнести халат в ванную. На обратном пути его перехватила Алиса, уже умытая, в трусиках и маечке.

– Эрик, идём тянуться?

– Да, – кивнул Эркин. – Идём.

– Идите-идите, – крикнула из кухни Женя. – Я закончу и тоже приду.

И это тоже было обычным, как всегда, как каждое воскресенье.

Алиса старательно делала всё, что показывал ей Эркин, что он помнил из того, уже такого далёкого прошлого, когда их, уже отобранных в спальники, ещё не делили на мальчиков и девочек. Потом пришла Женя, тоже в специальных трусиках и маечке – своей чудом сохранившейся со времён колледжа спортивной форме. Они ещё немного позанимались втроём, и Женя увела Алису, а Эркин уже в одиночестве закончил свой комплекс.

Блаженное чувство владения своим телом, сознание своей силы и ловкости. Да, ему не надо качаться, нарабатывать силу, этой нагрузки ему на работе вполне хватает. Да, теперь он понимает, что это такое – заматереть. А тяжелеть ему нельзя: Женя такая хрупкая.

Ну вот, теперь в ванную, быстрым душем смыть пот и на кухню, запахи оттуда… ну, просто обалденные.

Дождь всё не кончался, и за завтраком решили, что никуда они сегодня не пойдут, занятий и дома полно.

Россия

Иваньково

Как Андрей и думал, он успел и умыться, и собраться, и чаю выпить, и расплатиться за постель и чай. Проводник вернул ему билет. Зачем он теперь, Андрей не знал, но – на всякий случай – спрятал в карман к маршрутному листу.

Утро было солнечным и прохладным, как в Алабаме на самом исходе зимы. Ну да, здесь же весна только начинается. С Алексеем и Константином он простился ещё в поезде. Хорошие мужики, что и говорить, везёт ему с попутчиками. А большой, видно, город, вон какой вокзал, не сравнить с Рубежиным. На часах шесть сорок пять. Комитет, наверное, с восьми, ну, так не зима, можно и погулять, город посмотреть. Но… чем чёрт не шутит, проверим. Вдруг там круглосуточно дежурят?

Комитет располагался рядом с вокзалом. Андрей попробовал дверь и, к его удивлению, она открылась. Обычная канцелярская комната. Четыре стола пустых, а за пятым полуседая женщина.

– Доброе утро, – улыбнулся Андрей. – Я не вовремя?

Она с трудом, словно что-то преодолевая, улыбнулась ему.

– И тебе доброго утра. Нет, у нас всегда вовремя. Транзит, конечная?

– Транзит, – Андрей протянул ей свой маршрутный лист. – Билет, ну, который сюда, нужен?

– Если сохранил, давай, для отчёта пригодится, – ответила она, заполняя графы в толстой регистрационной книге. И удивилась: – На Загорье? Чего это тебя в такую даль несёт?

– А название красивое, – ответил он подготовленной ещё в лагере фразой.

– Ну, удачи тебе там, в Загорье.

Зарегистрировав его, она выдала ему два талона: на обед в столовой и на паёк.

– И билет вот. Поезд на Ижорск вечером. Вот, смотри, на билете указано. Можешь погулять, город посмотреть, – она улыбнулась уже свободней. – Город у нас красивый. Счастливо.

– Спасибо, и вам счастливо.

Закрыв за собой дверь, Андрей перевёл дыхание. Вот, ведь и знал, что бояться нечего, а вся спина мокрая. Ну, что ж, посмотрим Иваньково. Сумку только в камеру хранения закинем, чтоб с собой не таскать. И до пол-одиннадцатого гуляй, Мороз, вот тебе полгроша и ни в чём себе не отказывай.

Привокзальная площадь ещё полупустая, пара лотков с сонными продавщицами, а машин и прохожих мало. От площади лучами звезды расходятся улицы. По которой идти? А не всё ли ему равно?

Шёл не спеша, разглядывая витрины ещё закрытых магазинов и лица встречных. А если… а чёрт, как он сразу не сообразил, он же может сходить в баню, а там есть и парикмахерская, подстрижётся заодно, а то оброс, и вообще… Правда, вещи все оставил, но не возвращаться же.

И у первого же встречного, Андрей спросил о бане. Невысокий, в выцветшей военной форме с пушечками на петлицах одноногий мужчина охотно объяснил ему дорогу. Объяснил так, что когда Андрей, поблагодарив, пошёл