Русский край, чужая вера. Этноконфессиональная политика империи в Литве и Белоруссии при Александре II - Михаил Долбилов

Как мы видели в главе 9, сформулированный П.А. Бессоновым проект обучения евреев самими евреями на русском языке, призванный усовершенствовать «уваровскую» систему сепаратного образования, не ставился открыто под сомнение в местной бюрократии по крайней мере до 1867 года. Однако уже в 1866-м в виленской администрации наметился новый поворот в еврейской политике – в сторону отмены сепаратных еврейских школ. Побуждением к такой реформе стало теперь не просветительское стремление к секуляризации еврейского образования, заявившее о себе в 1850-х годах, например, в предложениях Н.И. Пирогова, а усиление юдофобской тенденции к сегрегации евреев. Отказ виленских властей от системы отдельных школ становится понятнее, если принять во внимание, что перемены в воззрениях на «еврейский вопрос» конца 1850-х – первой половины 1860-х ни в коей мере не задели корней культурного и эмоционального отчуждения чиновников, да и далеко не только их одних, от еврейского населения и от иудаизма. Стереотипность представлений о еврейской обособленности и инакости делала позицию властей в отношении самого принципа отдельности образования подверженной воздействию субъективных и иррациональных факторов.

В сущности, к началу 1867 года руководство ВУО уже не имело позитивной программы сохранения отдельных училищ, и если оно готово было повременить с постановкой вопроса об их отмене, то в основном по соображениям бюрократической рутины. Прошения виленских и ковенских миснагедов несколько продлили этот период неопределенности – бюрократам казалось неудобным обнаружить свое нерасположение к существующим учебным заведениям именно в тот момент, когда те подвергались нападкам со стороны «фанатиков» (при всем отличии их мотивов и целей от чиновничьих). Тем не менее вскоре после отклонения прошений миснагедов Корнилов и его сотрудники дали почувствовать маскилам условность оказанной им поддержки. В мае 1867 года редактор «Виленского вестника» Де Пуле со слов преподавателя раввинского училища Шерешевского сообщал в частном письме: «Евреи очень смущены отношением округа к раввинскому училищу, который (округ. – М.Д.) мстит училищу презрением за сочувственное отношение Вестника к евреям»[2096].

К осени 1867 года Корнилов «дозрел» до заявления – конечно, в бюрократических формах – своего несогласия с сохранением отдельных училищ. Отправной точкой послужил упомянутый выше циркуляр генерал-губернатора Э.Т. Баранова от августа 1867 года о предстоящем полном административном слиянии христианского и еврейского населения в сельской местности. Вскоре после этого, в сентябре, Корнилов в докладе Баранову по второстепенному вопросу (о предложении членов виленской Комиссии по еврейским делам Герштейна и Леванды ввести в виленской Талмуд-торе обучение ремеслам) выступил за отмену свечного сбора – особого налога с евреев, который шел на содержание отдельных училищ. При чтении доклада трудно отделаться от впечатления, что высокопоставленным бюрократом руководили не столько соображения государственной пользы или принципиальные националистические убеждения, сколько раздражение, вызывавшееся видимостью благосостояния евреев. В общих чертах зная историю свечного сбора, он тем не менее изображал его какой-то уловкой, придуманной евреями для просвещения своих детей за счет соседей христиан:

Христианские обыватели так бедны, что во многих местностях не в состоянии выдавать незначительных пособий на приличное содержание своих приходских училищ… Казенные еврейские училища обеспечены лучше приходских училищ, ибо собираемый с евреев свечной сбор идет только на еврейские учебные заведения. Между тем, справедливо желать, чтобы еврейские общества, живущие на русской земле, промышляющие корпоративной эксплоатацией крестьянского труда и монополирующие в городах и местечках, – принимали по крайней мере хотя некоторое участие в содержании начальных училищ, где обучаются дети тех сословий, которых евреи эксплоатируют и трудами которых пользуются и наживаются.

Короче говоря, свечной сбор на самом деле оплачивался трудами крестьян, попавших в кабалу к евреям. А потому привлечение евреев к оплате расходов на общие учебные заведения «гораздо полезнее, чем поддержание сепаратных еврейских училищ»[2097].

Спустя два месяца Корнилов развил эту тему в пространном представлении Баранову (от 11 ноября), где речь уже прямо шла об отмене отдельной системы образования для евреев. На первый план выставлялось плачевное положение большинства христианских приходских училищ, которые финансировались частично из казначейства, частично – местными городскими и сельскими обществами. Именно в том месте доклада, где логическая структура текста требовала объяснения, почему же местные общества столь часто уклоняются от уплаты сбора на эти училища, Корнилов вкрадчивым тоном рассказчика, дающего ключ к сюжетной разгадке, начинал излагать: «В то время как приходские училища… находятся… в самом бедственном положении, в тех же городках и местечках существуют… особые еврейские казенные училища… и школы русской грамоты, которые по материальному своему обеспечению сравнительно гораздо лучше приходских…». По подсчетам Корнилова, каждое из примерно 100 приходских училищ обеспечивалось ежегодной суммой в 460 рублей, а каждое из 48 еврейских начальных училищ (считая вместе училища 1-го разряда и школы русской грамоты) – почти в 1100 рублей. Вывод был прост: упразднив свечной сбор, ввести общий училищный налог, распределяемый между христианами и евреями соразмерно благосостоянию. Корнилов не сомневался в том, что в каждом городе и местечке можно открыть «одно или несколько хороших приходских училищ», если соединить в фискальном отношении «христианские общества с еврейскими, более их многолюдными и достаточными» (в чем у него тоже не имелось сомнения)[2098].