Обмануть вселенную - Макс Максимов

Михаил ничего не ответил.

– Мне, похоже, пробило тазовую кость, – сказал Коля, – возможно, кишечник тоже задет.

– А у меня в легком пуля, – сказал Семеныч, – ничего, Колян, мы еще потопчем эту землю. Потопчем… На рыбалку тебя с собой возьму…

– Где телефон? Куда он положил его? – спросил Коля, осматривая кухню из-под стола.

– Ты не видел? Семеныч?

Главврач лежал на боку спиной к Коле.

– Семеныч?! – Николай потянул друга за плечо.

Андрей Семенович перекатился на спину. Коля приложил пальцы к его шее в надежде нащупать пульс. Спустя десять секунд у Николая брызнули слезы, и он, держа в руках нож, обезумев от ярости, позабыв про боль, скованный наручниками, пополз на четвереньках к Михаилу. В полуметре от него Коля почувствовал, как ему в ключицу практически возле шеи вошло лезвие. Он не ощутил боли. Слышал лишь хруст. Николай поднялся на колени и несколько раз ударил ножом Михаила в живот, а потом рухнул на бок. Лежал, ощущая щекой холодную липкую кровь на полу.

Михаил сполз на спину. Коля видел, как поднимается его грудная клетка. Дышит.

– Человек – очень живучее существо, – шепотом произнес Михаил, – пока в мозг поступает кровь, насыщая кислородом, я могу осознавать мир.

Коля лежал и плакал, забыв о своих ранах. В глубине души он понимал, что спустя минуты он истечет кровью и сознание его исчезнет – растворится в бесконечности времени и пространства. Но плакал он не из-за себя, а из-за потери лучшего и единственного друга.

– Ты спросил, зачем я убил его? – продолжал шептать Михаил. – «Не мсти и не имей злобы на сынов народа твоего, но люби ближнего твоего, как самого себя». Так звучит это, да?

Михаил закашлял, и из его рта брызнула кровь.

– А как же мне любить сынов народа своего… если все им сошло с рук, – простонал Михаил. – В летнем лагере… он утонул… и виновный не ответил за это. И никто не…

Михаил перестал дышать. Коля понял это по движению его груди. Спустя минуту третьим из кухни ушел Николай.

Начальник тюрьмы строгого режима стоял в коридоре возле охранника. Паренек, недавно поступивший на работу, виновато (хотя вины за ним никакой не было) глядел в глаза руководителя.

– Что значит «исчез из камеры»?! – эхом по коридору разнесся бас начальника тюрьмы.

– Я не… не знаю, я сидел тут (показывает рукой на свой стол), все двери в камеры видно – и воочию, и на мониторах тоже. Он просто исчез. Он крикнул мне из камеры, что-то типа «До свидания, всего хорошего» и исчез.

Начальник тюрьмы и еще несколько охранников зашли в камеру к Ансу, где тот ожидал смертной казни. Мужчины оглядывали небольшое помещение три на три метра с туалетом и койкой.

– Ощупайте стены… я не знаю, там… пол проверьте! Что значит – исчез! – продолжал орать начальник. – Я вас, чертей, всех поувольняю! Да так поувольняю, что потом хрен куда устроитесь!

Охранники, понимая абсурдность приказа, принялись ощупывать руками бетонные стены и пол камеры.

– Если вы не найдете мне тут подкоп или дыру в стене за штукатуркой, я вас всех сгною! А ты! Ты давай мне видео с камер коридора! Он не мог просто взять и исчезнуть, суки вы бестолковые! Не мог!

Будильник не прозвенел, да и незачем ему звенеть в субботу утром. Проснувшись не по будильнику, так приятно понежиться в кровати под теплым одеялом в промозглое октябрьское утро выходного дня. Солнце еще не встало, и Николай мутным сознанием понял: сейчас не больше семи утра. Спальню наполнял густой сумрак осеннего утра, даря спокойствие и радость предстоящих выходных дней. Повалявшись после пробуждения минут десять, он дотянулся рукой до ночника и включил свет, чтоб найти на полу свои разбросанные вещи. Коля оделся и направился в ванную. По пути он споткнулся в темном коридоре о сумку с вещами из бассейна, которую, не разобрав, бросил вчера вечером после плавания. Мужчина зажег свет в ванной и увидел в зеркале свое лицо. Он немного отступил, чтоб видеть грудные мышцы. Коля напряг грудь, рассматривая мускулатуру.

– Так себе, – подумал он, – ну хоть не рыхлый.

Он взял зубную щетку, выдавил пасту и принялся чистить зубы. Коля размышлял, что ему съесть на завтрак – омлет с тостами и плавленым грибным сыром или вчерашнюю запеченную рыбу.

– Черт! – Он сплюнул пасту, выключил воду, вытерся и пошел на кухню.

Рыбу Коля так и не убрал в холодильник. В надежде, что она не испортилась за вчерашний вечер и эту ночь, он открыл духовку.

«А собственно, что ей будет? – подумал он, щурясь, чтоб рассмотреть содержимое противня. – Подумаешь, постояла немного в тепле. Пахнет вроде нормально».

Николай, помогая себе вилкой, отодрал засохшую под сыром рыбу и положил ее кое-как, поломав, в тарелку. Тарелку он поставил в холодильник.

«Лучше тосты и омлет», – мелькнула мысль при взгляде на грибной плавленый сыр на верхней полке.

– Или…

За спиной Коли зазвенел телефон. Мужчина недовольно вздохнул.

– Семеныч. Ну я же знаю, что это Семеныч, – пробубнил он, продолжая смотреть на сыр. А потом повернулся и взял со стола противно звенящий смартфон.

– Да.

– Коля! – воскликнул Андрей Семенович.

– Что?

– Коленька, есть дело.

– Сегодня суббота.

– Дай сказать.

– Давай, только короче.

– Если коротко, то вчера вечером, как ты уехал, прибыл новый пациент.

– И что? До понедельника не ждет?

– Ты должен это видеть, это очень необычный человек.

– А у нас бывают обычные?

– Коль, на пару часов приезжай, пожалуйста.

– Семеныч, дай жизни, а…

– Коль, приезжай.

– Ох, Семеныч…

– Коля, приезжай, на неделе дам тебе выходной во вторник или в среду.

– Приеду, приеду. Ну, ты хоть по телефону можешь сказать, что случилось? Чего такая спешка?

– Могу. Прибыл по невменяемости. И…

– Убил кого?

– Да ты не перебивай старших. Да, убил. Убил мужчину. Зарезал на глазах у ребенка в частном доме! В доме у этого же ребенка!

– Это как так?

– Вот так. Мальчик был свидетелем, говорит, что в дом сначала залез какой-то мужик в военной форме, потом появился наш пациент и зарезал этого мужика.

– А к нам-то почему его отправили?

– Убийца утверждает, что прилетел из будущего.

– Боже… Ладно… А ты точно не зовешь меня, чтоб выпить с тобой? А то я тебя знаю.

– Нет, ты что, я по делу.