На новой земле - Джумпа Лахири

— Твои девочки — вылитая мать, — безапелляционно заявила миссис Борден, вскидывая глаза на Меган.

Он тоже повернулся к жене, — ее бокал был пуст, и она стояла теперь гораздо ближе к Теду, теребя рукой брильянтовую сережку. Это что же происходит, неужели Мег флиртует с Тедом? Почему-то Эмит не почувствовал ревности, только странное облегчение, что ему не надо больше развлекать жену. В висках у него стучало. Надо выпить воды, подумал Эмит, это пунш бросился в голову, он ведь почти ничего с утра не ел. Вечер только начался, а он уже умудрился назюзюкаться в стельку, вот досада. Что же делать? Тут он заметил, что Меган играет сережкой уже левой рукой, которая раньше прикрывала дыру на юбке. Ага, значит, она тоже приняла достаточно, чтобы забыть про злосчастную дырку, подумал Эмит. Значит, его вахта кончилась — больше ему не надо прикрывать ее с левого фланга.

За ужином их посадили за стол с тремя другими семейными парами. Две пожилые пары оказались знакомыми Райана из Калифорнии и после того, как их представили, продолжали вполголоса беседовать между собой. Женщинам было за пятьдесят, обе одеты в шелковые жакеты и украшены внушительным количеством серебряных цепей и браслетов. Эмиту показалось, что они имеют какое-то отношение к телевидению. Мужчины были подтянутые, темноволосые и говорливые, с одинаковыми белозубыми улыбками, и казалось, знали друг друга уже сто лет. За их столом сидела еще одна пара, помоложе, они только что обручились и вскоре собирались пожениться. Женщина, которую звали Фелиция, была подругой Пэм, а ее жениха звали Джаред. Джаред работал архитектором, у него были очень светлые вьющиеся волосы, рассеянное выражение лица и приподнятые уголки губ, как будто он все время кому-то или чему-то улыбался. В настоящее время он работал над проектом одного из корпусов городской больницы, и Меган немедленно взяла его в оборот и принялась объяснять, с какими архитектурными ляпами ей приходится сталкиваться в ходе работы.

Официанты внесли воду и белое вино и подали паштет из семги с душистыми травами. Фелиция повернулась к Эмиту и начала рассказывать об их с Джаредом свадебных планах. Она была небольшого роста, с изящной фигурой, одета в обтягивающее платье бежевого цвета без рукавов. Ее лицо, хоть и не лишенное миловидности, показалось Эмиту каким-то странным. Черты ее лица были слишком мелкими, как будто не доросли до нужного размера, а расстояние между кончиком носа и верхней губой казалось непомерно большим. Она разговаривала медленно, растягивая гласные и делая ударение практически на каждом слове, как будто прилагала громадные усилия, чтобы выдавить из себя новые мысли. Настааааало время дуууумать, где провести церемооооонию, говорила Фелиция, а они еще не решииииили, сколько им позвать гостей.

— Пэм разошлась не на шутку, — заметила она. — Свадьба просто громадная. Сколько здесь, по-вашему, человек?

Эмит оглядел несколько рядов круглых столов, вмещающих по восемь человек каждый, и произвел в уме несложную калькуляцию.

— Около двухсот, полагаю. — Он осушил бокал с водой и взглянул на Меган, которая увлеченно внушала что-то своему соседу.

— А вы где праздновали свадьбу? — спросила она.

— У нас вообще не было торжественной церемонии. Восемь лет назад я похитил Меган, и мы сбежали. Зарегистрировались в городской ратуше.

В то время ему казалось ужасно романтичным обвенчаться вот так, втайне от всех. Ему не хотелось вызывать родителей из Лозанны, где они в то время проживали, не хотелось, чтобы родители Меган тратились на свадебные приготовления, не хотелось видеть их разочарованные, равнодушные или злые лица. Все были против этого брака. Ему было тогда двадцать девять лет, Меган — тридцать четыре. Сам-то он просто летал от счастья, особенно при мысли, что они с Мег будут на свадьбе только вдвоем, свободны, независимы от других. Его родители так с ней и не познакомились. Эмит знал, какое оскорбление он им нанес своим поступком. Несмотря на их либеральные взгляды, они хотели, чтобы он женился на бенгальской девушке из хорошей семьи, которую они сами бы выбрали для него.

— И что, теперь вы об этом не жалеете? — спросила Фелиция.

— Я-то не жалею, но, мне кажется, жалеют наши дочки. — Они вступали в тот возраст, когда белые платья, фата и флердоранж, свадебный торт и поцелуи казались им необходимой частью жизни любой девочки.

Фелиция опять спросила, сколько лет дочкам, и опять ему пришлось неловко копаться в кармане и доставать фотографии.

— У Меган есть последние снимки, только она оставила их в отеле.

— А ваша жена сразу забеременела или пришлось постараться?

Вопрос его покоробил, в конце концов, они с этой Фелицией даже не были знакомы. Однако он ответил правдиво:

— Вы не поверите, но Майя была зачата с первого раза. — Он помнил, какую гордость он тогда почувствовал, какую жизненную мощь: в первый раз они занялись любовью без презерватива и — раз и готово! — он сразу же зачал новую жизнь.

— А третьего ребенка собираетесь заводить?

— Маловероятно.

Он вспомнил то время, когда девочки были совсем маленькими, и невольно передернулся: все эти пеленки и подгузники, бессонные ночи, и разбросанные всюду погремушки, и качели, болтающиеся в дверном проеме, и высокий детский стульчик, такой липкий, что его приходилось отскребать жесткой щеткой, — нет, пока он не готов для повторения этого кошмара. К тому же ему вполне хватало двоих девочек, — они и сейчас с каждым днем становились для него все более загадочными, особенно теперь, когда ему больше не надо было вытирать им попу и менять подгузники. Теперь они большую часть дня играли друг с другом у себя в комнате, говорили на каком-то непонятном ему, придуманном ими самими птичьем языке, разражались смехом без видимой причины и смотрели на него с чисто женским лукавством. Вообще-то это он придумал завести детей, и никогда не пожалел об этом. Отцовство для него означало вступление в новую экзотическую стадию жизни, забота о дочках наполняла его чувством такой всеобъемлющей радости, какую работа в журнале никогда ему не приносила. В первый раз Меган даже не заметила, как забеременела, и не возражала,

Но второго ребенка она категорически не хотела, — это Эмит настоял, чтобы у Майи была подружка, чтобы она не росла в тоскливом одиночестве, как когда-то рос он. Правда, после Моники Меган пошла к врачу, вставила спираль и заявила, что все! Баста! Хватит им детей — она знает, каково это расти в многодетной семье, малоприятно, чтобы не сказать большего.

Кто-то постучал ложкой по бокалу, и гости замолчали — настало время речей и тостов. Сначала выступали школьные друзья Пэм, потом их институтские знакомые, Эмиту показалось, что он даже узнает некоторых «коллег» по пятничным попойкам в колледже. Потом выступали члены обеих семей, коллеги по работе, друзья. Эмит случайно опустил глаза и вздрогнул: толстый серый паук неторопливо заползал в щель между манжетой белоснежной рубашки Джареда и рукавом его пиджака. Он хотел было указать Джареду на его незваного гостя, но тот ничего не замечал: легкая улыбка все так же блуждала на его губах, наверное, архитектор мечтал о дне, когда гости будут произносить такие же торжественные тосты на его собственной свадьбе.