Голодная бездна. Дети Крылатого Змея - Карина Демина

Но почему бы и нет?

Потом Синтия столь же мило беседовала с женами братьев, которые тускнели рядом с нею, терялись, как терялись и сами ненавистные родственники. И близнецы наперебой спешили угождать Синтии. А Гарольд радовал ее косноязычными комплиментами.

В мечте… да, все было иначе.

Кто знал, что Синтия окажется дрянью?

— Др… — Джонни открыл глаза. — Дрянь!

И обрадовался, когда получилось выговорить это слово. Он накачался? Зря… это все Мэйнфорд… шеф… он хороший мужик, и Джонни искренне ему симпатизировал, во всяком случае настолько, насколько он вообще был способен испытывать симпатию по отношению к чужому человеку.

Человеку.

Мысль обрела плоть.

А руки стену. Идти по стене было удобно. Шаг за шагом, благо квартирка невелика. Как Джонни сюда вернулся? Доставили. Накачали во утешение и доставили… ничего… потом Джонни съедет… да, непременно… в приличный дом, куда его зовут… потом.

Сначала доберется до кухни.

Это ведь несложно?

Или…

Он остановился в коридоре. Темном и пустом. И страшном. Джонни никогда не боялся темноты. Даже после того, как братья заперли его в погребе. Идиоты. Сначала рассказали страшную историю… кажется, о чудище, которое живет под землей. Оно боится солнечного света. Логично, если долго жить в подобных условиях, то произойдут изменения кожных покровов, к примеру, редукция меланина… да, чудище будет бледным.

И тощим.

Без солнечного света затруднена выработка витамина Д, а следовательно, естественен рахит.

Джонни хихикнул.

Нет, тогда он ничего не знал о рахите, но слышал братьев, как они ходят, переговариваются тихими голосами, ждут, когда же он попросится на свободу. А он проситься не стал. Нашел на ощупь сундук с барахлишком, вытащил пальто, столь древнее, что и вечно экономною матушкой оно было сочтено непригодным для носки, и завернулся в него.

А теперь…

— Чудовищ не бывает, — сказал Джонни сиплым голосом. А пить не стоило… с Мэйни не стоило… или… стоп. Конечно. С Мэйни он пил не сегодня, а вчера… или позавчера?

Плохо, что Джонни не помнит.

Он всегда крайне осторожно обращался со временем. Ему ли не знать, сколь скоротечно оно.

— Дрянь! — это он произнес на выдохе и спешно понюхал собственные пальцы.

Перегар?

Почему он, Джонни, не помнит, когда накачался?

Нет, вот то, что было раньше… исчезновение сестры. Какой Бездны она поперлась в Нью-Арк? За лучшей жизнью? И думала, что Джонни будет счастлив встрече. Матушка тоже… он писал ей… он всем писал, зная, что, невзирая на отцовский запрет, письма прочтут. И потому охотно рассказывал что о жизни своей, что о перспективах.

А она приехала.

Пропала.

И Синтия… вот потаскуха! Нет, Джонни не был влюблен в нее. Разве что самую малость. Хороший целитель стоит выше эмоций. И любовь не исключение. Конечно, поначалу ему льстило внимание подобной девушки… с девушками, следовало признать, Джонни терялся.

Вел себя глупо.

А она готова была ждать… и хорошая партия… конечно… он же прекрасно понимал, что, сколь бы удивительные перспективы ни открывались перед ним, без связей они ничто.

Кому нужен выскочка из Бездной забытого городка?

Пусть и гениальный.

А вот отец Синтии многое сделал бы для дочери… теперь считает, что Джонни виноват… дурак… все дураки… изменяла.

Потаскуха.

Она не была невинной. И сама же затащила Джонни в постель. Ему бы насторожиться, но нет… забыть о ней. И о ее папаше. Джонни справится. Осталось немного. Доработать методику. Подать на патент… патент принесет состояние. А еще имя Джонни навеки войдет в медицинские анналы… правда, любимым родственничкам этого не понять, но…

…так почему он напился?

Ладно, с Мэйнфордом… тот поил… а потом что?

Так…

…у отца случались провалы в памяти после особо затяжных посиделок, которые, следовало признать, бывали не так и часто. Все ж он был слишком скуп, чтобы напиваться постоянно.

Джонни не пил.

Вообще никогда. И в баре с Мэйнфордом. Да, он дал свободу чувствам. Он ведь не железный… он был оскорблен. Унижен. Вот же потаскуха, а?! Чего ей не хватало? Еще немного, и Джонни стал бы известен… богат… Синтия не желала ждать.

Вечно ей было мало.

Квартирку, которую он снял ради нее — сам Джонни прекрасно довольствовался бы местом в муниципальном общежитии, которое ему полагалось как молодому специалисту, — Синтия назвала убогой. А ведь Джонни выкладывал за нее пять талеров в неделю. И приплачивал за уборку, потому что невеста его не способна была взять в руки тряпку.

Нет, когда-то это казалось достоинством…

…на свадьбу ее отец обещал приобрести дом во Втором округе. Позже Джонни перебрался бы и в Первый, хотя земля там неоправданно дорога. Да и вообще цены на недвижимость в Нью-Арке поражали. Но он бы перебрался.

Синтия получила бы машину.

И шубу, и тряпки. Вот к чему она была и вправду неравнодушна, так это ко всякого рода тряпью и к побрякушкам… нет, возможно, это даже хорошо, что Джонни на ней не женился. Страшно подумать, во что бы обошлось содержание подобной жены.

Нет, все, что ни произошло, к лучшему. Разве что связей потерянных жаль…

Нет, почему он не помнит, где нажрался?

Джонни потер виски.

Утром… да, утром его мучило похмелье. Но Джонни справился с ним. Без выпивки справился… он был трезв, когда его вызывали… Кохэн…

…масеуалле.

В родном городе Джонни жили только люди. И это было правильно.

Нелюдей Джонни недолюбливал. Нет, не боялся. Ему случалось вскрывать и альвов… ладно, полукровок с изрядной долей альвийской крови. И на вскрытии цверга он присутствовал, убеждаясь, что ничего-то особенного в потрохах его нет. Правы наставники, утверждая, что все виды произошли от одного корня, иначе вряд ли стали бы возможными межвидовые связи, не говоря уже о получении фертильного потомства.

…но все равно. Они были другими.

Альвы.

Цверги.

Масеуалле.

Они смотрели на людей свысока. И жили дольше. Не снисходили до человеческой медицины, полагая ее глупой игрой. Кто видел альва, страдающего язвой? Или цверга с прогрессирующим атеросклерозом?

Несправедливо.

Почему весь шлак слабостей достался людям? Джонни почти догадался. Вчера.

Сейчас.

Если он выпьет, то узнает правду… конечно! Поэтому он вчера и…