В шаге от вечности - Алексей Алексеевич Доронин

Но, по крайней мере, он обратился к ней вежливо. На «вы». Как она смогла это определить, если он использовал английский язык, где церемонная словоформа “thou” исчезла много веков назад? А не японский, где есть куча различных форм вежливости. От дружеской до холодной и церемонной. Где, как она слышала, есть даже формы речи, которые может сказать только женщина или только в адрес женщины.

Все просто — даже когда он говорил на английском, Гарольд Синохара сильнее выделял прагматику высказывания, чем требуется. Вот и сейчас его фраза звучала предельно формально и жестко, хоть и вежливо. Эшли даже расхотелось говорить, что приблизилась она с целью проверить, жив ли он.

Она сразу уменьшила яркость. Помещение опять погрузилось в полусумрак.

«Чертов андроид. Я бы сказала, что о тебе думаю, если бы так не болела моя башка».

Тем более она сама — надо быть честной — беспокоилась о нем скорее как о члене команды, а не как о живом человеке.

Эшли уже чувствовала, что что-то пошло не так. И что от бортинженера во многом зависит, вернутся ли они на Землю. А что же случилось с командиром?

— Да сэр, — в тон ему ответила она. — Если нет более неотложных задач, позвольте мне пока заняться уборкой, сэр. Эти предметы могут попасть кому-нибудь в глаз.

— Конечно, — он кивнул, хотя все его внимание было направлено на то, что он видел в «очках». — Боюсь, нам тут придется пробыть долго.

И, конечно, никаким роботом он не был, хотя и вел себя иногда похоже. Как и она, он состоял из плоти и крови.

Эшли хотела ответить что-нибудь, но только хмыкнула. Оттолкнулась от пола и отправилась ловить летающие приборы, инструменты и куски внутренней обшивки. Она знала, что одном из отрезанных отсеков были магнитные ботинки, с помощью которых можно было бы «ходить» по «полу». Логично было бы встроить такие в каждый скафандр. Как и многое в корабле, это было не продумано.

Но она неплохо справлялась и без них, порхая как птичка. Все, что было полезного, она собрала в выдвижной запирающийся ящик, утопленный в переборку отсека, а все что походило на мусор — в мешок из резины с завязками, а сам мешок запихала в контейнер для сухого мусора в углу. Примерно такие использовали еще на МКС. Потом взяла пылесос и с кривой усмешкой за минуту втянула весь парящий в воздухе сор.

На Земле это делать было проще. Хотя ее стаж семейной жизни был мал. И почти всегда пылесосил робот-черепаха, а там, куда тот не пролезал — муж, по доброй воле. Впрочем, как оказалось, обойтись можно без обоих.

Все это время ей казалось, что австралояпонец смотрит за ней одним глазом и сейчас скажет что-нибудь про пользу женского труда. Но тот молчал, полностью поглощенный диагностикой. Конечно, он был капитаном по званию в табели рангов, а не капитаном «Наблюдателя-7». Должность командира корабля не называлась «капитан», все-таки они были не на флоте.

Но все равно капитан Синохара был для нее старшим по званию, хотя приказы до этого ни разу не отдавал. На это был командир экипажа… которого сейчас нигде не было видно.

— Наши дела плохи, — услышала она голос Гарольда. — Но могло быть и хуже

У них было почти одинаковое произношение. Хотя они были родом с противоположных сторон планеты. Australian English похож на British English гораздо сильнее, чем на американский вариант языка. Но сам ее коллега походил на англосакса меньше всего. Он выглядел как чистокровный японец, хотя и не был им. Этого впечатления не могло переломить его европейское имя. О том, что он метис, могла сказать разве что слишком светлая кожа.

Вот и сейчас он казался бледным. Но, может, это так падал свет.

Но что-то плохое определенно случилось плохое. Чтобы проверить свою догадку, женщина-пилот приблизилась к люку, ведущему в коридор, который соединял командный отсек с остальной обитаемой частью корабля. Люк был наглухо закрыт. А за толстым кварцевым стеклом обзорного окошка можно было разглядеть второй задраенный люк. Этот был аварийным, иллюминатора не имел и опускался только в случае разгерметизации. Там в этом узком пространстве горело красноватое аварийное освещение… которое в командном отсеке так и не включилось — и это говорило о проблемах в системе электропитания.

Выходит, аварийная заслонка перерезала коридор, который вел в бытовой отсек (который они называли кубриком, хотя он служил и спальней) и в приборный, и дальше, к энергетическому отсеку, который занимал треть внутреннего пространства корабля, но почти всегда находился в закрытом состоянии. А теперь все это было отделено от них стеной из сверхпрочного титанового сплава. Непроницаемой для воздуха стеной.

— Где командир? — спросила Эшли, уже не добавляя издевательское «сэр». Ей было по-настоящему страшно. — И что случилось?

— Командир теперь я. Майор Коберн мертв, — сказал Гарольд, и голос его был так же бесстрастен. На вторую часть вопроса он не ответил.

«Про мою смерть он сообщил бы таким же тоном», — подумала женщина.

— Я упаковал его в мешок и убрал его тело в шкаф. У него в голове дыра размером с монету, — продолжал капитан Синохара. — И это сделал не метеор, а поражающий элемент.

«Шкафом» они называли небольшой отсек-хранилище, его непрозрачная дверца была всего в паре шагов от кресла. Можно достать рукой. Хотя какие тут шаги?

Видимо, шок, который испытала Эшли, слишком явно отразился на нее лице.

— Какой еще элемент? Боевой ракеты?

— «Земля — космос». Нас атаковали.

— С поверхности? Гарольд, это правда? — больше она подыгрывать его церемониалу не собиралась. Зная человека пять лет, пусть даже «шапочно» — можно называть друг друга менее формально. Тем более, когда земля горит под ногами, и надо держаться вместе. Покойный майор, царь и бог на борту, еще на брифинге сказал им засунуть церемонии куда подальше и обращаться к нему и друг к другу по именам. В этой демократичности (или фамильярности?) была доля фальши, хотя пропаганда и твердила, что весь Корпус мира — одна большая семья, а в особенности его элита, военно-космические силы.

«Что за уставщина, леди и джентльмены? Мы на боевом задании, тут важна командная работа. Предлагаю называть друг друга по именам и без званий. Нас тут не сто человек команды. А в критической ситуации надо обращаться друг к другу быстро».

Они тогда ничего не возразили.

И тем более церемонии потеряли смысл, если на борту теперь остались они вдвоем.

— Это серьезно, да? — спросила она, глядя на