Длинные руки нейтралитета - Михаил Иванов

Сам же Максимушкин проскочил на позицию наблюдателя, однако и не подумал встать во весь рост, а вместо того залёг в неглубокую выемку, всмотрелся и поднял правую руку.

Большой палец указал назад, потом левая рука отметила кончик указательного пальца.

Тароватов немедленно доказал, что недаром был выбран на должность. Он сдвинул ползунок на четверть деления влево и нажал на спуск. Как раз в это время порыв ветра убрал дымовые клубы.

– Накры-ы-ы-ыл!!!

Но Максимушкин не радовался вместе со всеми. Через мгновения последовал очередной знак: большой палец указал направо, ладонь рубанула воздух.

С этого момента прошло не более пяти минут – а на неприятельской батарее отвечать было уже некому.

Максимушкин, слегка пошатываясь, подошёл к товарищам. Те тоже с некоторым трудом держались на ногах. Матросы с радостью сели бы на землю, но она была очень уж холодной.

– Ладно ты придумал со знаками, Тима.

– Точно, по делу. А ну-ка, повтори для всех.

– Не до того, ребята; надо бы мне щит осмотреть.

– Чего смотреть, дырок нет.

– Ан есть же. Тута.

– И не дырка вовсе, просто промяло железо.

– Так как ты показываешь недолёт?

– А вот как… Если, к примеру, сместить ползунок на полделения, тогда отмеряешь полпальца…

На Селенгинском редуте дело пошло с самого начала по-другому, но причины этого так и остались невыявленными. То ли неприятельские пушкари не сразу отреагировали на разрывы открытием ответного огня, то ли удачно легли гранаты – как бы то ни было, ответ с вражеских позиций, можно считать, не прилетел.

Поручик Боголепов громогласно похвалил прислугу за быстроту действий и меткость пальбы. А дальше он сделал то, до чего не додумался флотский комендор: послал донесение командиру редута с предложением сделать вылазку, пообещав поддержать её гранатами. Но это предложение наткнулось на стену. Капитан второго ранга Выжеватов наотрез отказался выделить людей, упирая на отсутствие должных приказов от начальства. А таковых не дождались вплоть до темноты, когда уже было поздно.

Но сразу же по окончании пальбы от комендора Патрушева последовало:

– Ваше благородие, разрешите обратиться.

Поручик Боголепов был само благодушие:

– Обращайся, братец.

– Так что, ваше благородие, не взорвались две гранаты.

Хорошее настроение артиллерийского офицера немедленно начало увядать.

– Почём знаешь?

– Так ить две гранаты, что слева, ушли, а те, что справа, так и остались. Такое было уж на Камчатском.

– Хорошо, что заметил, Патрушев.

– Рад стараться!

Начальство самого разного калибра, от командиров пушечных батарей до генерала Хрулёва включительно, отметило более чем положительный эффект от появления гранатомётов. На следующий день парламентёры под белым флагом прибыли на позиции перед люнетами и запросили перемирия ради вывоза раненых и убитых, но попавшие под обстрел неприятельские пушки так и остались на своих бывших позициях. Новые же линии артиллерии соорудили на порядочном отдалении – более версты.

Сверх того, англичане, шарившие по разгромленным позициям, нашли два одинаковых, довольно тяжёлых (фунтов десять) и совершенно непонятных предмета, напоминавших небольшую, очень толстую и короткую ракету. Разумеется, находки со всеми предосторожностями доставили начальству.

Костя Киприанов как-то незаметно и быстро сделался любимцем громадной (на пятьдесят человек) палаты госпиталя. Хотя опекавший его старый (ему было целых сорок два!) боцман грозным рыком отгонял тех, кто пытался дать поручения шустрому мальцу: нечего, мол, нарушать Марь-Захарнины предписания, но мелкий ухитрился стать нужным в другой части. Он умел не только читать, но и писать, а такого рода нагрузка не запрещалась. Тут же создалась небольшая очередь из желающих написать весточку родным. В этом деле помог Сергеич. Хотя ему разрешалось ходить лишь на костылях, однако он неким таинственным образом ухитрился раздобыть порядочную стопку бумаги, пучок перьев и чернильницу. Стол соорудили из двух чурбаков и широкой доски. Правда, малый писал медленно, но и того хватило для уважения.

Заодно Сергеич взялся показать Косте разные морские узлы, а мелкий добросовестно внимал и пытался повторить. Боцману это пришлось по душе, и он неоднократно вслух авторитетно утверждал, что с таким усердием Константин Киприанов в два счёта вырастет из юнги до матроса, а там, глядишь, и до унтера дослужится.

Дополнительный авторитет Косте придали посетители. Одним из них был капитан второго ранга Семаков (а о нём слыхали, хотя далеко не все знали в лицо), который пожелал мальчишке поправляться и небрежно заметил, что «тот самый моряк, с которым ты дружен, поймал большую рыбу, а мои матросы её продали за два рубля, деньги же отослали твоей матушке». Сам факт внимания офицера и его слова услышали и запомнили.

Второй знак общественному мнению был подан лично Марьей Захаровной. Дело было не в том, что она навестила раненого, такой чести удостаивались все. Но она ласково погладила Костю по пушистым (голову ему вымыли щёлоком) волосам, похвалила за примерное поведение – видимо, имелось в виду, что маленький пациент не носился по коридорам госпиталя, – и добавила слова, которые «опчество» также запомнило:

– Твой нос я обязательно вылечу, просто сейчас у меня много другой срочной работы.

Разумеется, по уходе госпожи доктора все взгляды обратились на мальчишеский нос, который, как уже говорилось, по виду ничем не отличался от носов у личностей того же возраста. Ну разве что веснушки на нём отсутствовали. Костя, заметив такое внимание, смутился, покраснел и невнятно объяснил, что, дескать, сейчас нос ничего не чует, а Марья Захаровна посулила исцелить.

Многоуважаемый Хорот прибыл на очередное совещание с чувством гордости и удовлетворения. Во всяком случае, выражение его лица именно об этом и говорило. Вслед за ним четверо подмастерьев не без труда втащили тяжёлый ящик.

На стол выложили продукцию. Первыми были пистолет и винтовка. Для сравнения рядом легли старые образцы. У новых образцов ствол быть чуть длиннее, а на конце их имелись поперечные вертикальные прорези – по пяти с каждой стороны.

– Вот, специально для приглушения звука, – небрежно заметил оружейник, – можно было отверстий насверлить, но прорези легче делать с помощью телепортации. Чуть удлинили стволы ради сохранения точности.

Разумеется, Хорота со всей учтивостью попросили продемонстрировать возможности. Тот, явно ожидая такую просьбу, подхватил пистолеты и винтовки (старые и новые), жестом пригласил участников совещания следовать за ним и вышел на открытое пространство.

В эффекте никто не усомнился. Вместо звонкого «чпок» оружие с прорезями издавало глухое «пхук», которое было едва ли не тише металлического лязга затворов.