Только с тобой. Антифанатка - Анна Джейн

– Хватит, – оборвал ее качок. – Хватит лгать.

– Вот именно! – поддержал его брюнет.

– Господи, но это правда! – воскликнула Наташа. Теперь она была белая, как мел. – Смотрите, это Сашино кольцо! – в ее пальцах что-то блеснуло.

– Я его потерял, – дрожащим голосом сказал Саша и почему-то глянул на сухопарого. – Но… но не просил ее искать его.

– Наверное, Наталья у тебя его позаимствовала, – заявил сухопарый. – Как мы видим, девушка она с невысокими моральными качествами.

– Вадим, я ни в чем не виновата. Я не знаю, почему они лгут. Вадим… – Рыжая умоляюще заглянула в его лицо. – А я тебе верил, – припечатал ее всего лишь несколькими словами Вадим. – С этого момента ты больше не работаешь в агентстве. Уходи. Уходи прямо сейчас.

– Но…

– Я сказал – уходи! – рявкнул качок. – И никогда больше не появляйся в моей жизни! Видеть тебя не желаю! Никогда!

– Куда это мисс собралась уходить? – хищно осклабился Стив, которому охранник только что сказал, что камера не самая крутая – она не передает изображение по вай-фаю, а записывает все на карту памяти. – Мисс нарушила договор. Будет платить штраф. – Я сам выплачу штраф! – агрессивно ответил ему Вадим. – Наш прокол, что мы нашли некомпетентного сотрудника. Если я сказал ей уходить – пусть уходит. Мой сотрудник. Мое решение. Ясно?

– Обойдемся без штрафов, – махнул я рукой. – Я хочу извинений. Обычных человеческих извинений от рыжеволосой мисс.

– Извинений? – удивленно спросил Стив. Деньги он любил больше слов.

– Да. Пусть извиниться. Мне не нужны деньги – мне нужна искренность, – довольно-таки неприятным тоном ответил я, не сводя глаз с рыжей.

Наташа снова сжала кулачки, зажмурилась, но спустя пару секунд словно в себя пришла.

– Простите меня за то, чего я не делала, – сказала она неожиданно громко и твердо. Теперь в ее глазах не было слез. Только невыплаканная боль – впрочем, скорее всего, наигранная. – Если вам удобнее свалить на меня чужой проступок, пусть будет так. Мне не привыкать. Я часто остаюсь виноватой в том, чего не делала. И сейчас тоже побуду козлом отпущения. Ведь так будет легче для всех, верно? Ах, да, за пощечины извиняться не стану. Заслужил.

Развернувшись, она пошла к двери, но, перед тем, как уйти, развернулась, и тихо сказала на русском, обращаясь ко мне:

– Меня зовут Наташа. Запомни.

«И запомни, я убью тебя», – говорили ее зеленые глаза.

Я лишь улыбнулся, провожая взглядом ее хрупкую фигурку. Зачем запоминать то, что и так отлично знаешь?

Наташа. Я с самого начала запомнил ее имя. Не забывал его.

И я хотел эту девчонку ровно с той минуты, как дотронулся до рыжих волос.

Прощай, Наташа. Жаль, что ты… такая.

Я действительно надеялся на твою честность.

Должно быть, слишком много думал о Кате – она бы никогда так не поступила. Она – квинтэссенция чистого света. Света, которого мне так не хватает в себе.

«Ледовый дворец» я покидала в гордом одиночестве. Униженная, оскорбленная, но несломленная. По крайней мере, я упрямо твердила это себе, шагая по темным улицам – незаметно на город наступила ночь. Тьма мягко окутала дома и заполнила тихие улицы. Пробралась в сердце и проникла в самую душу. Я не хотела бороться с этой тьмой – не могла больше. Не было ни страха, ни злости, ни боли – все вдруг прошло. Меня будто заморозили изнутри. И я шла, шла, шла вдоль ночных безразличных улиц. Денег с собой не было – я потратила все на то, чтобы урегулировать конфликт с водителем. Телефон разбился – кажется, навсегда. И домой пришлось возвращаться пешком через весь город.

Было прохладно и вместе с тем душно – как перед грозой. Луна пропала – она скрывалась за высотками, и мое небо – то, что раскинулось над головой, – освещала лишь яркая сверкающая точка. Раньше я думала, что это Полярная звезда. Однако несколько лет назад узнала, что это Венера. Когда она всходила перед солнцем, древние греки называли ее Фосфор. Когда после солнца – Эосфор. А вечернюю они называли Геспер. Не знаю, почему, но я считала Венеру своей звездой, хотя и знала, что это планета. Мне казалось, что она помогает мне, поддерживает своим светом, подбадривает в трудную минуту, но сегодня даже Венера была бессильной.

Я стала козлом отпущения. Виноватой в том, чего не делала. Предательницей.

Мне никто не поверил – даже Вадим, которому я сама доверяла на все сто процентов. Но оно и понятно – сложно поверить той, которую застали в раздевалке Октавия, той, у которой в кармане нашли камеру, той, чьи слова никто не подтвердил. Не понимаю, почему Саша и Павел Аркадьевич повели себя так, хотя… Нет, конечно, понимаю. Прекрасно понимаю! Скорее всего, они и установили камеру, а виноватой выставить хотели меня. А может быть, в сговоре были не только они – кто знает?

Я не знала. Я уже ничего не знала. Я просто шла.

Наверное, я поступила глупо, раз сразу не сказала о камере – но я растерялась. Растерялась, когда поняла, что Антон и Кезон – один человек! Я смотрела на него и думать ни о чем другом не могла. А о камере вспомнила лишь тогда, когда Стив велел меня обыскать. Тогда я и поняла, что это всё.

Возможно, я должна была бороться до победного конца. Кричать о своей невиновности с пеной у рта, биться в истерике, настаивать, чтобы посмотрели запись с карты памяти. Но после горьких слов Вадима о том, что он доверял мне, меня будто заколдовали. Нет, злая магия началась раньше – после того как я поняла, что известный музыкант Кезон оказался моим Антоном. Человеком, которому я доверилась и о котором позволила себе мечтать.

Мне было стыдно. Безумно стыдно.

Не из-за того, что не сразу поняла, что это один человек. А из-за того, что позволила себе быть откровенной с ним. Из-за того, что позволила себе мечтать. Из-за того, что целовала его так, как много лет никого не целовала.

Он видел меня настоящую. Он видел меня уязвимой. И он не просто выставил меня посмешищем – он растоптал меня. Унизил перед самой собой.

Проклятый Кезон. Всё из-за него. Из-за того, что он подслушал мой разговор с Олей. Специально сел рядом со мной в самолете. Узнал, что хотел, и бросил. А я искала его. Искала и плакала. И думала о нем весь день.

Люди, которые устали от одиночества, слишком наивны. Тянутся к свету и обжигаются. А то и вовсе сгорают.

Мои крылья тлели. Еще немного, и они бы стали прахом, а я бы упала на землю – бабочка по имени Наташа.

«Ты не можешь себя жалеть», – сказала я себе и ускорила шаг.

Я ужасно устала – весь день была на ногах, и шла уж больше часа, а дом все еще был не близко. Венеру скрыли низкие хмурые тучи, в лицо бросал пыль неожиданно поднявшийся ветер. Пахло озоном. Где-то вдалеке яростно гремел гром, и я надеялась дойти до дома до того, как хлынет ливень. Однако мне не повезло – как бы быстро я ни шла, я не успела. Ветер вдруг поднялся такой, что затрещали деревья. Прямо над головой сверкнула яркая тонкая молния – небо словно лезвием ранили, и его края разошлись. А после громыхнуло так, что я сжалась – казалось, что надо мной стреляют из пушек.