Хейтеры - Джесси Эндрюс

После этого мы как семья пережили просто кошмарный период. Мама болела и все время лежала дома, а папа метался между двумя крайностями:

а) подчеркнуто вежливое и любезное обращение со мной, ведь я все-таки его сын;

б) беспричинный гнев и раздражение из-за любой фигни.

Второй вид настроения преобладал в дни непосредственно после выкидыша. Тогда я снова попросил отца повозить меня по району и поискать Папу Младшего. Впервые в жизни в тот день он повысил на меня голос. Но это в итоге обернулось мне на пользу, потому что потом он извинился подчеркнуто вежливо и любезно и пообещал более усердно помогать мне искать Папу Младшего, особенно в Интернете.

И через пару дней мы действительно его нашли.

Оказалось, Папа Младший вернулся в свой прежний дом в пригороде. Он так скучал по своим бывшим хозяевам, что перепрыгнул через забор нашего дома и бежал всю дорогу. Мы съездили к нему в гости, и в этот раз лысый нервный дядька средних лет сказал, что, пожалуй, они оставят свою собаку у себя, и, кстати, ее зовут Генри. Они совершили огромную ошибку, и это никогда не повторится. Жене дядьки все случившееся казалось очень смешным. Двое их сыновей, кажется, понимали, что ничего смешного в этом нет, и на самом деле все хуже некуда.

Глядя, как пес по имени Генри смотрит на старшего мальчика преданными глазами, я понял, что нельзя винить в случившемся маму с папой. Мой пес сбежал не потому, что мы выставили его на улицу. А потому, что он никогда по-настоящему не был моим. Не хотел, чтобы я забирал его и давал ему новое имя. Хотел лишь вернуться в свою семью, потому что там было его место.

Я смотрел на Генри из окна машины, а он смотрел на нас так, как на любой другой проезжающий автомобиль. Думал: вот если бы я не был таким толстым и старым, то погнался бы за этой тачкой. Но он был толстым и старым, и мы оба это понимали.

Конечно, я мог бы попросить другую собаку. Но не попросил. Отчасти потому, что не вынес бы, если бы и второй мой пес не захотел со мной остаться. Но главным образом из-за папы и мамы.

Они грустили так, что казалось, никогда уже не станут счастливыми, и весь дом словно пропитался густым темным дымом, который никак не мог рассеяться.

Я, конечно, тоже грустил, что у меня не будет братика или сестренки. Но это было ничто по сравнению с тем, как переживали папа с мамой. Из-за этого я тоже переживал. Но что-то мешало мне полностью соединиться с ними в их горе: возможно, потому что я не мог представить себя на их месте, а может, потому что был им не родной. И это нельзя было исправить. Я почти понял, что они чувствуют, почти горевал, как они. Но все же не так. Тем не менее я понимал их гораздо лучше, чем могло показаться.

Однако постепенно грусть развеялась. Примерно через месяц всем стало немного лучше, мы пошли на ужин в тот же ресторан, и предки сказали, что любят меня и других детей им не нужно. То, что случилось, было очень грустно и тяжело, зато они поняли, что у них уже есть семья, которая им нужна, и больше они не собираются заводить детей. Потом мы проделали такой ритуал, когда каждый по очереди подходит к остальным двум членам семьи и говорит, как сильно их любит. Папа сказал, что каждую минуту каждого дня я являюсь для него причиной неизмеримой гордости и счастья, а мама – что я маленькое сердечко, бьющееся за пределами ее тела. Сам я не помню, что им сказал, но наверняка что-то менее поэтичное. Тем не менее они прослезились, и мы снова стали родной и счастливой семьей – по крайней мере, тогда нам так казалось.

Больше мама забеременеть не смогла, собак и других животных мы тоже больше не заводили, и именно с тех пор мне стали разрешать делать все, что хочу. С этого момента мне стали доверять безоговорочно и предоставили полную самостоятельность, по сути, возложив на меня полную ответственность за свои поступки. Сейчас это кажется безумием, ведь мне было восемь с половиной. Но тогда я решил, что заслужил это. А они, наверное, поняли, что у них растет ребенок, чьей самой большой мотивацией в жизни является желание заставить свою компанию гордиться.

ЭШ: Странно, что ты говоришь о своей семье как о «компании».

УЭС: Это просто выражение такое.

ЭШ: Да нет, я понимаю.

УЭС: Но ты права, это странно.

(Уже четыре утра, Эш смотрит на Уэса, но тот не понимает, что у нее на уме.)

ЭШ: Можно я здесь посплю?

УЭС: Ну да.

ЭШ: Я просто хочу здесь поспать. Ни секса, ничего такого.

УЭС: Ну да, конечно, никакого секса.

ЭШ: Может, и не совсем никакого, но сегодня точно нет.

УЭС: Договорились.

Она улыбнулась, мгновенно сняла с себя все, кроме нижнего белья, и забралась под простыню. Я разделся до трусов и тоже лег под простыню, со своей стороны кровати, стараясь не шевелиться. Но она подвинулась и прижалась ко мне сбоку. Так мы и пролежали всю ночь.

Эш быстро уснула, но ко мне сон совсем не шел. Помните, я говорил, что тот обед в суши-баре в Шиппенсберге был самым счастливым моментом моей жизни? Забудьте. Эти три или четыре часа, что мы лежали рядом, определенно были самым счастливым моментом из всех.

Шаг 1. Не проспите тот момент, когда женщина, сама же и пригласившая вас к себе домой, позвонит в полицию.

Это случится примерно в семь утра. Вы будете лежать в кровати со своей гитаристкой-вокалисткой и не спать из-за эрекции, которая не спадает уже три часа. К тому времени причиной эрекции будет вовсе не сексуальное возбуждение. Это будет скорее спортивная эрекция, если вы понимаете, о чем я. Ваш член просто решит доказать себе, что способен продержаться так долго. Короче, вот вы лежите в детской кроватке чувака по имени Квинси, а ваша гитаристка-вокалистка тихонько посапывает вам на ухо. И тут вы слышите, как внизу та самая женщина, которой вы доверяли, бессовестно сдает вас копам. «Офицера Уэйли, пожалуйста», – услышите вы. «Джон? Это ты? Послушай, Джон, у меня тут трое ребятишек, которые, кажется, сбежали из дома. – Эти слова будут для вас как удар в самое сердце. – Да, но только не слишком поздно, а то они скоро проснутся. Ладно. Спасибо, Джон. Договорились». Вот дерьмо, подумаете вы. Шарлиз, что же ты натворила? А мы, между прочим, тебе доверяли. Черт. Ну ладно. И что нам теперь делать?

Шаг 2. Разбудите товарищей по группе.

Окей. Оденьтесь, случайно разбейте палец о какой-то угол, постарайтесь не прыгать на одной ноге, воя от боли, затем разбудите гитаристку и скажите, что вам нужно немедленно сматываться. На цыпочках выйдите в коридор и разбудите барабанщика. Вы увидите, что ночью его снова немного вырвало, а может, это просто вчера вы плохо его отчистили. Короче, одного взгляда будет достаточно, чтобы понять: помощи от него не жди. Тем временем гитаристка запрется в ванной и наотрез откажется выходить. Одним словом, вам покажется, что вы попали.