Сэр Евгений - Виктор Тюрин

- Вы не могли бы передать письмо мне, добрый сэр, с тем, чтобы я мог передать его господину аббату?!

- Нет! Я должен лично вручить письмо ему в руки!

- В таком случае я открою калитку, и вы пройдете во двор один, ваша милость! А ваши люди пусть пока подождут снаружи!

- Хорошо!

Оказавшись во дворе, я стал оглядываться по сторонам, в ожидании пока посланный привратником к аббату послушник, сообщит ему о моем прибытии.

Первый раз в жизни я находился в монастыре, и мне все было интересно. Если помещения замка я мог представить из книг и картинок, то средневековый монастырь был для меня полной загадкой. Первое на что я обратил внимание, это был большой каменный дом в два этажа, расположенный рядом с собором. Широкие окна с витражными стеклами, как и входные двери, покрытые искусной резьбой, сразу привлекали взгляд. Собор и дом окружали деревянные постройки, теснившиеся вдоль стены, окружающей монастырь. В отличие от замка Джона Фовершэма, хозяйственные пристройки монастыря выглядели намного более ухожено и добротно, что говорило о хорошем ведении хозяйства. Среди построек мое внимание своим несколько необычным видом привлек длинный барак. Часом позже, я узнал, что это так называемый странноприемный дом, который делился на три части и имел три отдельных входа. В центральной его части была своего рода гостиница, где находили кров и еду путники и пилигримы. Другая дверь с торца здания, ближе к храму, вела в более богатые и более удобные помещения, предназначенные для знатных гостей аббатства. Последняя дверь, с противоположной стороны здания, вел в лазарет. Все три части дома были разделены глухими стенами. Были и другие постройки, назначение которых узнал позже, когда меня знакомили с аббатством. Тогда же я узнал, что у обители есть своя хлебопекарня, свиноферма, пасека и рыбный пруд.

Неожиданно раздался громкий скрип. Повернувшись на звук, увидел монаха, который крутил ворот, набирая воду из колодца. Тот был одет в плотную рясу коричневого цвета с капюшоном. Его талия перепоясана веревкой с завязанными на ней узлами, а на ногах были деревянные сандалии. Он бросил на меня быстрый любопытный взгляд, а затем продолжил заниматься своей работой. Другой монах, запрягавший лошадь в телегу и вовсе не обратил на меня ни малейшего внимания. Неожиданно в звуковой гамме монастыря появился новый звук. Рубили дрова. От всей этой картины тянуло атмосферой благополучия и спокойствия, нечто похожее я испытал, глядя на монастырь с холма. Не успел я это осознать, как ко мне подошел молоденький послушник.

- Мир тебе, господин. Прошу вас следовать за мной.

Кабинет аббата располагался на втором этаже. Это была большая комната, стены которой были скрыты деревянными панелями и плотной драпировочной тканью, похожей на плюш. Обстановку составлял массивный, богато инкрустированный стол, бюро с письменными принадлежностями и 'дрессуар' с набором золотой и серебряной посуды. Пол был устлан пушистыми коврами. Обстановка говорила о солидности и основательности хозяина кабинета. Аббат дал мне возможность осмотреться и только потом заговорил: - Что тебя привело ко мне, сын мой?

Я протянул ему, свернутое в трубку, письмо: - Прочтите. Так нам потом будет проще разговаривать.

Бросив на меня внимательный взгляд, он вскрыл письмо, а затем углубился в его содержимое, предоставив мне возможность рассмотреть личность хозяина кабинета. Худощавое, резко очерченное лицо. Взгляд можно было назвать открытым и доброжелательным, если бы в самой его глубине не таилось настороженности. Я это отметил, после чего продолжил его рассматривать. Выпуклая грудь атлета, которая просматривалась даже под мантией аббата, широкие плечи и сильные запястья рук подтверждали слова Джона Фовершэма, что этот человек некогда был отличным бойцом. После того как аббат закончил читать письмо, он еще раз быстро, но в тоже время внимательно пробежался по нему и только потом поднял на меня глаза. Взгляд до этого открытый и благодушный, неожиданно сменился цепким и острым, наподобие кинжала, готового вонзиться в тебя, как только найдет брешь в защите.

- Тут написано, что ты потерял память, Томас?! Так? В чем именно это выражается?!

Его резкий тон, а особенно цепкий и жесткий взгляд в один миг перенес меня из средних веков в двадцать первый век, в кабинет следователя. Пару раз в той жизни мне довелось беседовать с ними. Окаменевшее лицо, цепкий пристальный взгляд, резкий и угрожающий тон. Не ожидавший подобных изменений, я сначала растерялся, не понимая, чем это вызвано, но почти сразу вернул себе самообладание, ответив аббату вызывающе - холодным взглядом.

- Это выражается, господин аббат, в том, что я ничего не помню из своей прошлой жизни, - мой тон был, также как и взгляд, холоден и высокомерен.

- Слышал о таких случаях, но никогда не видел подобных людей. Вы потеряли все свои навыки?! Ничего и никого не узнаете?!

Я никак не мог понять, что происходит, так как наш разговор, чем дальше, тем больше походил на допрос. Он подозревал меня! Но в чем?!

- Точно так, как только вы сейчас изволили выразиться, господин аббат, - моя холодность теперь сквозила в каждом слове.

- Письмо подтверждает ваши слова, Томас Фовершэм. К тому же я узнаю руку отца Бенедикта. Как он?

- Плохо с сердцем, а так держится.

- Вы как-то странно строите фразы, Томас. Впрочем, это неудивительно, если исходить из того, что вы полгода не говорили, а только рычали, словно дикий зверь. Еще он пишет, что Господь Бог сподобил вам дать новую душу. Как вам с новой душой в нашем мире?

Сейчас в его голосе чувствовался легкий сарказм.

- Знаете, есть такое выражение: 'с кем поведешься - от того и наберешься'. Так что все будет зависеть от того, с кем придется общаться.

- Хм! Интересное выражение! Никогда не слышал, - теперь его лицо приняло задумчивое и вместе с тем отсутствующее выражение, словно именно сейчас он что-то усиленно обдумывал. - Знаете, Томас… Впрочем, у нас еще будет время поговорить. Мне также доложили, что вы приехали не один. Кто с вами?

- Мой телохранитель. Джеффри. И еще один солдат. Хью.

- Джеффри я знал еще молодым парнем. Думаю, узнаю и сейчас.

Он позвонил в большой серебряный колокольчик. Дверь отворилась, и на пороге показался молодой послушник. В этот момент мне показалось, что за его спиной что-то мелькнуло. То ли смазанный силуэт, то ли тень. Правда, в следующую секунду я уже считал, что мне это просто почудилось.

- Приведи ко мне Джефрри, телохранителя этого господина! А другой солдат, пусть пока подождет за воротами. Ступай!

После взаимных узнаваний разговор как-то незаметно переключился на тему войны с перечислением имен врагов и друзей, дат, мест сражений. Первые пять минут я прислушивался к беседе, а затем откровенно заскучал. Спустя минут пятнадцать, аббат, наконец, вспомнил о своих обязанностях хозяина и взялся за свой колокольчик, а еще через полчаса отец - госпиталий, в чьи обязанности входило устройство гостей аббатства, расселил нас. Мне предоставили две комнаты из ряда покоев, предназначенных для именитых гостей аббатства, а Хью и Джеффри поселили в большой комнате, предназначенной для паломников и путников из простолюдинов. Только я закончил осматривать свои покои, как мне принесли обед, причем настолько скромный, что я возмущенно подумал: - Мало того, что аббат с загибами, так еще и кормят, словно милостыню подают. Да через неделю с такой едой у меня живот к позвоночнику прилипнет!'.