Разбойник Кадрус - Эрнест Ролле

Еще немного, душечка моя, и мы будем жить в богатстве, не подчиняясь капризам твоей ханжи. Для этого надо как можно больше обирать портних, модисток…»

— О! — сказала пораженная герцогиня. — Вот это сирота! А я спасла ее от нищеты после смерти ее отца!

— А давно это было? — спросил Жорж.

— Всего два года назад, — ответила молодая женщина.

— А она уже отложила пятьдесят тысяч.

— О! Я надеюсь, — с живостью продолжала герцогиня, — что эта несчастная, которой я так чистосердечно протянула руку, составляет исключение. Другие мои служанки…

— Продолжим нашу прогулку, — перебил Жорж, который провел герцогиню в людские и показал почти всех слуг, спавших отчасти от снотворного порошка, а частью от вина. — А ваши другие служанки, — безжалостно продолжал Жорж, — сами знаете где — они на сеновале с конюхами.

При этих словах герцогиня не могла не покраснеть.

— Прошу прощения, — сурово сказал Кадрус, — но, чтобы знать правду, стыдливость неуместна.

Он прямо подошел к вещам горничных и спросил:

— Чьи это юбки, кружева, воротнички?

Принцесса узнавала свои вещи.

— Уйдемте, — бросила она с отвращением, — с меня хватит. Проводите меня в мою комнату.

— Нет, — ответил Кадрус, — я хочу вам показать главаря этой разбойничьей шайки. Я хочу вам показать, что вы у себя в меньшей безопасности, чем среди «кротов».

Взяв молодую женщину за руку, он почти силой повел ее наверх. Он вел ее к управляющему. Но вдруг возникло затруднение. Тот запер дверь изнутри. Если он спал, то, вероятно, заснул за работой, поскольку у него горел свет. Кадрус тихонько свистнул. Тотчас появился его человек.

— Отопри эту дверь, — приказал Кадрус.

Человек одним движением открыл ее.

— Больше ничего? — спросил «крот» своего вожака.

— Ничего, — ответил Кадрус.

«Крот» ушел. Герцогиня вместе с Кадрусом вошла к своему управляющему. Тот заснул над отчетами. На его письменном столе лежали две стопки фактур. На первой было написано: «Счета Н.», на второй — «Счета М.»

— Это значит, — сказал Кадрус, — счета настоящие и счета мнимые.

Принцесса не верила своим глазам.

— Это же очень просто, — объяснил атаман «кротов». — Когда этот бездельник что-нибудь для вас покупает, он приказывает поставщикам прилагать два счета, один с настоящей ценой для него, другой с «прибавкой» для вас. Хотите знать, что украл у вас этот честный вор, который не боится ни суда, ни виселицы, и осудил бы меня, будь он присяжным?

— Хочу.

— Сколько он мог иметь, когда поступил к вам?

— Точно не знаю, — ответила молодая женщина. — Откуда у него взяться богатству? У него было, возможно, тысяч пятьдесят.

— Ну, вы сейчас увидите.

Кадрус вынул из ящика стола книгу и указал на запись:

В банке у братьев Л. 50 000 ф.

* * * Р. 286 000 ф.

У него же 24 000 ф.

________________

Всего 360 000 ф.

— Для человека, — иронически подытожил Кадрус, — который, как я, не рыскает по большим дорогам и, следовательно, не подвергается никакой опасности, — это своего рода мастерство.

Сжалившись над молодой женщиной, вздымавшаяся грудь которой выдавала ее волнение и гнев, Кадрус прибавил:

— Вернитесь к себе в комнату, герцогиня. Я был жесток, первый урок оказался слишком суровым. Я раскаиваюсь.

— Да, вернемся! — вскрикнула молодая женщина, судорожно сжимая руку Жоржа. — Для первого раза более чем достаточно!

— Вернемся, — повторил Кадрус, улыбаясь. — Неужели вы чувствуете себя в большей безопасности с вожаком «кротов», чем среди низких мошенников, окружающих вас?

— Да, — откровенно призналась герцогиня.

Торопливо идя по коридорам, она восклицала:

— О, эти люди! Завтра же выгоню всех вон!

— Напрасно, герцогиня. Новые слуги, которых вы себе наберете, возможно, станут вести себя еще хуже. Уж лучше иметь дело с людьми, пороки которых знаешь.

— Вы правы. Боже, как вы меня огорчили! Муж мой в отъезде… Впрочем, он слишком стар. Я в отчаянии, я боюсь… Где найти надежного человека, кому довериться, с кем поговорить?

Молодая женщина остановилась, побледнела, оставила руку Кадруса и, сев на кровать, спрятала голову под изголовьем. Потом вдруг она приподнялась и сказала:

— Господин Кадрус, снимите эту маску. Я хочу видеть ваше лицо. Мне хочется посмотреть на человека, которого я стала уважать.

— Вы этого хотите, герцогиня? — ответил молодой человек. — Хорошо.

Кадрус открыл свое благородное бледное лицо.

— Кавалер де Каза-Веккиа! — вскрикнула принцесса. — О, я это подозревала!

— Да, герцогиня. Кавалер де Каза-Веккиа! Кадрус!.. Один и тот же человек. Теперь моя жизнь в ваших руках. Впрочем, вы видите, как я каждый день ей рискую.

При этих словах большие черные глаза герцогини устремились на Жоржа. Они как будто поняли друг друга.

Вдруг раздался странный свист. Кадрус вздрогнул.

— Скоро все в замке проснутся, — сказал он. — Я должен вас оставить. Прощайте, герцогиня!

— Прощайте, кавалер, — ответила принцесса, более взволнованная, чем ей хотелось бы показать. — Прощайте! В случае надобности полагайтесь на меня.

Она протянула руку Кадрусу, который тихо пожал ее, надел маску и ушел. Герцогиня встала у окна и в лунном свете вдруг заметила приближавшихся жандармов. Она посмотрела туда, где стоял Кадрус, но он и его «кроты» исчезли, как по волшебству. Не было ни шума, ни следов. Жандармы напрасно усердствовали.

Через некоторое время маркиз Фоконьяк встречал кавалера де Каза-Веккиа с лионского дилижанса. Говорили, что он приехал из Парижа, где провел несколько дней.

Когда они убедились, что у дверей никто не подслушивает, Жорж и Фоконьяк сели у камина. Кадрус принялся смотреть на пламя. Фоконьяк, такой говорливый на публике, молчал, видя вожака «кротов», погруженного в мрачные размышления.

— Ты вечно затеваешь рискованные предприятия! — сказал вдруг Кадрус, как бы отвечая на немой вопрос друга. — Я всегда это говорил. Еще немного, и дело бы провалилось.

— Какое дело? — спросил гасконец, слегка побледнев от свирепого взгляда своего вожака.

— Еще чуть-чуть, и вся лионская почта, которая везла собранные подати, ускользнула бы у нас из-под носа.

— Я это знаю, — ответил Фоконьяк. — Я также знаю, что дело вам удалось. Сегодня вечером я был у императрицы, где только и говорили, что об этом новом подвиге «кротов». Император взбешен. Захватить казенные деньги! Это все равно, так сказать, что захватить его самого. Досталось и Савари, и Фуше, и Франции — всем.