Способность любить - Натали Лав

необходимое для купания. Олеся проверяет воду локтем. Я так себе не доверяю, поэтому использую специальный термометр доя воды в виде рыбки. Вода оказывается горячее, чем необходимо. Разбавляю до нужной температуры.

Олеся стягивает полотенце и опускает дочку в воду в тонкой пеленке, чтобы не было перепада температур. Еся, оказавшись в воде слегка вздрагивает и широко открывает глазки.

– Горячая? – неужели недостаточно разбавил?

– Нет, вода нормальная. Просто она еще не привыкла. А так ей нравится купаться. Скоро она знаешь как брызгаться будет! – говорит Олеся и улыбается.

Глаза ее светятся от счастья. И сейчас она мне кажется самой красивой женщиной в мире. Искупав дочку, она передает ее мне. Я заворачиваю кроху в полотенце и несу в детскую. Я тоже привык. Прошел тремор, который охватывал меня в первые дни, когда Есю нужно было брать на руки. Сейчас я перестал бояться, что уроню и сделаю что– то не так. Напротив, с дочерью на руках меня охватывает чувство умиротворения.

Единственное, что вызывает у малышки возмущение – это мои попытки ее одевать. Сначала оеа героически терпит мои неумелые действия, но затем неизменно разражается пронзительным плачем. Тогда на выручку к нам обоим спешит Олеся.

– Я сам все уберу. Пойдем, ты ее оденешь, – решаю, что сегодня было бы неплохо обойтись без экстрима.

– Струсил, – ехидничает Леська, становясь похожей на совсем юную девчонку.

Мы идем в детскую, где Олеся быстро одевает дочку, потом принимается ее кормить. Я возврашаюсь в ванную, привожу там все в порядок. Когда снова захожу в детскую, Олеся перекладывает спящую девочку в кроватку.

– Она опять заснула? Это вообще нормально?

– Да, вполне. Малыши обычно много спят. Но если ты соскучиося по детскому плачу, я могу ее разбудить.

Она поворачивается ко мне и в разрез домашнего платья выглядывает стройная женская нога.

– Не надо! – произношу я чуть охрипшим голосом.

Мои мысли уносятся совсем в другую сторону.

Олеся

Это какая– то магия, как Влад действует на меня. Так не должно быть. Но есть. В его глазах разгорается голодное пламя, когда он смотрит на мою оголенную ногу. Дыхание тяжелеет у нас обоих. Воздух тяжелеет. Моя тяга к этому мужчине похожа на жажду. Ее вроде бы можно утолить на какое– то время, но затем она вспыхивает с новой силой.

Да и он...Явно ко мне неравнодушен. То, что я вижу сейчас в его глазах, что угодно, но только не равнодушие. Его кадык дергается, когда он рукой дотрагивается до моего бедра. Ладонь горячая. Обжигает кожу в том месте, где я ее чувствую. Жар от мужской руки проникает глубже, в самую кровь. Воспламеняет ее. Заставляет что– то внутри меня вспыхивать, гореть, полыхать, растекаться огненной лавой.

И пусть еще не время. И мне нельзя ощутить его в себе. Там, где я хочу. Где жажда сильнее всего, несмотря на то, что после родов прошло еще мало времени. Но только... Закусываю губу, перехватываю его ладонь.

Тихо шепчу:

– Не здесь, – забрасываю в карман радионяню и увлекаю мужчину за собой.

В нашу спальню. Веду его, не желая разрывать перерлетенных пальцев. Он так нужен мне. И я надеюсь, что я нужна ему не меньше.

Да, сейчас я не могу достичь своего удовольствия. Но ничто не мешает мне подарить его ему.

Мы оказываемся в темноте комнаты. Я не стесняюсь. Наоборот, я вспоминаю, как он выглядит обнаженным. Сильные руки, крепкие ноги, мошная грудь, покрытая порослью жестких волосков, аппетитная задница и толстый, длинный, увитый венами член. Такой горячий, с нежной бордовой головкой. От картины в моей голове во рту скапливается слюна.

Скорее угадываю, чем вижу, что он собирается включить свет.

– Не надо, – останавливаю его, – Я не хочу.

Вместо этого, все же отпустив его руку, приближаюсь к окну. Раздвигаю шторы и комнату заливает лунный свет. Сегодня полнолуние. Может, оно так влияет, что я чувствую себя такой свободной. Безбашенной. Развратной.

Возврашаюсь к нему, не торопясь, покачивая бедрами в мерцающем лунном сиянии. Сегодня мне можно все. Этот мужчина – мой.

Он ждет меня. Жаждет, точно так же, как я его.

Не даю ему главенствовать. Сама впиваюсь ему в губы. Мягкие и жетские одновременно. Такие упрямые. Такие нежные. Обещающие рай. Ведущие в него.

Это – моя ночь.

Наше дыхание смешивается, языки сплетаются. Мы стонем друг в друга, охваченные безумным желанием стать одним целым. Руки Влада принимаются лихорадочно шарить по моему телу, прожигая мою кожу насквозь. Во мне же бьется древнее, безжалостное – "мой".

Я кладу свои руки ему на грудь, ловлю ими грохот его сердца, ощущаю, как напрягаются мышцы.

Мой. Никому не отдам.

Хочу его. Его и только его. Его обнаженную кожу.

– Сними! – требую, начав стягивать с него футболку.

Дальше он стягивает ее сам через голову. Она падает на пол здесь же у наших ног. Влад тянется к поясу спортивных брюк. Перехватываю его руки. Начинаю снимать их сама, скольжу пальцами по мужской коже, наталкиваясь на остроту бедер. Опускаюсь на корточки, освобождая его ноги от одежды. Дальше также избавляю его от боксеров.

Он возбужден. Вздыбленный, налившийся силой член торчит вверх к пупку. Когда снова выпрямляюсь, то он оказывается прямо напротив моего лица. Я сглатываю слюну, которой внезапно стало чересчур много. Подталкиваю Влада в направлении большой двухспальной кровати. Он опускается на нее, широко расставив ноги и упираясь руками позади себя в матрас.

Я не большой фанат минета. И чтобы сделать его мужчине, мне нужно довериться ему. Полностью и безоворочно. Покориться своим чувствам к нему.

Я тоже избавляюсь от платья. Оно мне мешает, раздражает кожу. И опускаюсь на колени. Перед Владом. Веду руками по его ногам, слегка царапая их. Чуть наклоняюсь вперед и торчащий член оказывется прямо передо мной. Холодов наблюдает за мной. Я высовываю язык и веду им вдоль уздечки от самых яиц к головке. И обратно. Делаю так несколько раз.

Пока не слышу, как мужчина с шипением выталкивает воздух из легких. Член подрагивает. Мужская кожа под моими руками покрывается испариной. Я обхватываю головку губами и, посасываю, начинаю вбирать мужскую плоть в рот. Как можно глубже. Тут же в мои волосы на затылке вплетается рука Влада. Он собирает мои волосы и надавливает, понуждая вобрать его глубже. До основания. Что я и делаю. Из глаз брызгают слезы, поднимается рвотный спазм.

Но когда я слышу