Затерянные во времени. Огненная королева - Кэтрин Ласки

* * *

Наконец Марисоль закрыла словарь и быстро заснула. Но Роуз все лежала. Она снова чувствовала, как ее разрывает между двумя мирами, а теперь еще и тремя людьми: папой, Розалиндой и Марисоль. Если она навсегда вернется в шестнадцатый век, это убьет бабушку. И потом, опять же, она может умереть там сама. Стычка с Сарой полностью лишила ее спокойствия. И теперь, после того странного сообщения, она очень беспокоилась о Марисоль. Безусловно, сообщение было от Кэрри или Лизы. Скорее всего, не от Брианны, так как они ее явно бросили. Какое им дело до легального статуса Марисоль? Но они могут опуститься до чего угодно. «Достаточно посмотреть, как они поступили с Джо, – подумала она, – сломали ему лодыжку». Что они сделают с Марисоль? Сломанную кость пережить проще, чем временное заключение в тюрьме. Как она попала в такую ситуацию? Это было почти невыносимо. Она заплакала, зарывшись лицом в подушку.

– Мама… мама… – шептала Роуз, – почему, почему ты умерла?

Во всем виновата мама. А потом девочка разрыдалась еще сильнее. Как можно винить маму в смерти? Какая дочка так поступает? В этот момент Роуз внезапно поняла, что их с Марисоль объединяла любопытная связь. Они обе – своего рода мигрантки. Она потянулась за дневником у кровати, затем прощупала трещину в изголовье, куда втиснула ключ. Этот дневник был последним маминым подарком на день рождения. А потом, в тот чудовищный день, 15 августа, она погибла в автокатастрофе.

Роуз посмотрела на часы у кровати. Почти час ночи. Рождественское утро, четыре месяца, одна неделя и три дня с тех пор, как умерла ее мама. У Роуз была специальная повязка для волос с фонариком, которой она часто пользовалась для чтения в постели. Она надела ее и отвернулась от Марисоль, чтобы не разбудить. Открыв дневник, Роуз начала писать.

Она закрыла дневник, заперла его и наконец заснула.

Ее разбудил аромат корицы.

– О-о-о! – протянула Марисоль, сидя в кровати, потягиваясь и принюхиваясь. – ¿Qué es esto?.. В смысле, что это?

– Ширли испекла мой любимый завтрак: булочки с корицей в сахарной глазури.

– Тогда нам пора прытко мчаться к завтраку! – хихикнула Марисоль.

– Надо же, ты успела выучить слова!

– Мне нужны слова, много слов, – загадочно сказала Марисоль. В ее глазах горела твердая решимость.

Они услышали тихий стук:

– Это я, Бетти.

– А, Бетти, чуть не забыла. – Роуз спрыгнула с кровати.

– Забыла о чем? – спросила Марисоль.

– Я обещала помочь бабушке одеться, потому что Бетти берет выходной. – Она открыла дверь.

Бетти стояла в пышном пестром берете из лоскутов разноцветного бархата. Роуз украсила его золотой тесьмой-косичкой шириной в четверть дюйма. Ей нравились мягкие шляпы, которые в шестнадцатом веке носили многие мужчины, включая ее отца. Конечно, их называли не шляпами, а чепчиками. Часто к ним прикрепляли перья и украшали драгоценностями, если мужчина был богат. Сейчас, в ее родном веке, мужчины никогда не подумали бы носить такие вещи, но раньше они были гораздо смелее. Роуз видела Генриха VIII всего раз, перед его смертью. Но он, конечно же, носил шляпу безупречного стиля. Ее украшал горностай, а местами усеивал жемчуг – тогда им было модно отделывать одежду.

– Не волнуйся, дорогая, – сказала Бетти, – она встала и оделась к завтраку, но ты можешь помочь ей спуститься вниз. Я приготовила ее наряд для рождественского ужина.

– О, спасибо, Бетти.

– Не за что, дорогая. Я вернусь к вечеру, чтобы подготовить твою бабушку ко сну. – Она уже собралась было уйти, но потом дотронулась до берета. – О, чуть не забыла поблагодарить тебя за милую бархатную шляпку, которую ты мне сшила. Она такая стильная, но при этом теплая и уютная. И разноцветная. А с этими расписными ногтями – благодаря тебе, Марисоль, – я стану настоящей королевой бала в доме у племянницы.

Она помахала рукой и выбежала из комнаты Роуз.

– Надо спуститься и положить подарки под елку. Бабушка говорит, что мы откроем их после завтрака.

Розалинда настояла на том, чтобы повариха Ширли села с ними завтракать.

– Никто не должен работать в Рождество, Кук. Пожалуйста, присаживайся.

Роуз всякий раз морщилась, когда бабушка звала Ширли «Кук». Естественно, так совпало, что Кук[21] – фамилия Ширли. Но для Роуз это звучало несколько грубо, хотя она знала, что бабушка ничего такого не имела в виду.

– И я жду тебя на нашем рождественском ужине.

Они сели все вместе в ботаническом саду. Дамасские розы, перенесенные сюда из оранжереи совсем недавно, прекрасно цвели в полную силу, выпустив новые бутоны, которые готовились вот-вот раскрыться. В подвесные горшки тоже рассадили луковицы весенних цветов: гиацинты и несколько миниатюрных нарциссов. На трельяже между окнами раскрывался бледно-сиреневый ломонос. Розалинда оглядела красивую комнату. Казалось, она отмечала про себя каждый цветок.

– Бабушка, гляди, раскрылся ломонос, который я принесла всего два дня назад!

– Действительно. Я же говорила.

– А я тебе не верила. Мы поспорили. Я должна тебе доллар.

– Да, должна! – засмеялась она.

– Он такой красивый, миссис Эшли, – сказала Марисоль.

– Я уже говорила тебе, дорогая, зови меня просто Розалинда. Помни: мы теперь почти родственницы.

– Почти, – задумчиво сказала Марисоль. Ей будто не верилось, что то, чего она хочет больше всего на свете, за исключением встречи с мамой, может на самом деле произойти.

Розалинда словно прочитала ее мысли. Она похлопала Марисоль по руке.

– Видишь, сейчас мы сидим в окружении цветов, которые распустились зимой, хотя обычно они не цветут до весны, а то и до лета. – Она кивнула на лозу ломоноса, усыпанную бутонами. – Времена года здесь перемешались. Летние розы цветут в декабре, рядом с весенними тюльпанами.

Она указала прямым пальцем на горшки с миниатюрными тюльпанами. Как раз в это время Ширли заносила свежую корзинку с булочками в сиропе. В комнате спутались не только времена года, но и пьянящие ароматы, которые сплелись вокруг них в полотно. Дурманящая сладость булочек с корицей в сахарной глазури и резкий запах цветущей пижмы обыкновенной. Аромат роз смешался с землистым запахом весенних растений. Все это, казалось, стало частью прекрасного полотна, который соткала ее бабушка. Роуз подумала, что бабушка словно была ткачихой времен и сезонов. Розалинда была художницей.