Александр Маккуин. Кровь под кожей - Эндрю Норман Уилсон

Ли нравились рассказы Сеты о ее мрачном прошлом. Так, она рассказала ему, что ее сестру убили. В свою очередь, ее привлекало к Маккуину его положение «аутсайдера». «Я тоже казалась себе аутсайдером, не того цвета, хотя, наверное, к тому времени у меня уже появился правильный акцент», – признается она. Они познакомились после того, как Ли окончил колледж Святого Мартина; они часто заходили в кондитерскую Maison Bertaux и несколько часов сидели за столиком, растягивая чашку кофе или чая с пирожным. За угощение обычно платила Сета, которая, как и Ли, была тогда «никакой в смысле денег». «Он все твердил, что хочет сделать коллекцию, и я спросила: «Как мы это осилим?» Я ведь бывала на модных показах и знала, во сколько они обходятся. А он ответил: «Давай попробуем». Для начала мне предстояло уговорить знакомых дать нам кое-что бесплатно. Я пошла в «Блуберд гараж» и наврала, что мы показываем внеплановую коллекцию. Попросила знакомых ребят, осветителей из Гластонбери, поставить свет для показа. Стулья позаимствовали из соседних учреждений; уговорили прийти знакомых журналистов, нам бесплатно напечатали приглашения. Я задействовала все свои связи, чтобы нам помогли бесплатно пригласить моделей. Несколько хороших девушек достались нам даром».

В процессе подготовки над ними постоянно нависала угроза, что все развалится из-за недостатка средств. Ли по-прежнему сидел на пособии по безработице, а Сета, которая жила в муниципальной квартире в Кенсингтоне, получала за свою работу стилистом в глянцевых журналах совсем немного. В день показа Ли и Сета вдруг сообразили, что им не на что купить моделям нижнее белье. Сете на глаза попался рулон пищевой пленки; она отрывала куски пленки и обматывала ими моделей. «Нужда рождает гениальность и креативность», – сказала она, смеясь.[334] Однако не обошлось без эксцессов. «Никому ничего не заплатили, и в конце показа модели просто швыряли костюмы в мешки», – вспоминает Крис Берд.[335]

Помимо прочего, Сете пришлось заниматься и музыкальным сопровождением. В числе выбранных ею треков был сингл группы Radiohead 1992 года Creep («Дурак»), посвященный «саморазрушающей ярости безответной любви».[336] За кулисами, когда показ закончился, Ли повернулся к Сете и сказал, что ненавидит ее за то, что она выбрала эту песню. «Он был ужасно зол и не понимал, почему я выбрала именно ту песню, – вспоминает Сета. – А мне хотелось, чтобы зрители говорили: «Да, возможно, он выглядит как дурак, но посмотрите, что он умеет!»… Модной индустрии он казался странным, невоспитанным, пока его вещи не начали говорить за себя; тогда его критикам пришлось признать свое поражение. Песня применительно к его коллекции звучала иронически, потому что он не был дураком. Теперь, оглядываясь назад, можно признать, что все делалось наспех, не вылизано, но в том-то и заключалась красота Ли. Крой был изумительным, ткани – инновационными. И во всем проглядывало зверское изящество, по-моему, это выражение прекрасно описывает суть Ли».[337]

На коллекции «Нигилизм» Маккуин впервые продемонстрировал еще один свой фирменный знак: логотип, образованный строчной буквой с внутри прописной Q. Его придумала Элис Смит, а эскиз нарисовал ее тогдашний бойфренд, художник-график. «Ли, конечно, ничего нам не заплатил, – говорит Элис. – Но я его прощаю. Его первые коллекции не были похожи ни на что виденное раньше. Конечно, зрители на показах испытывали шок, тем они и ценны, но замысел и исполнение были замечательными. Мы с Крессидой буквально плакали, потому что очень волновались за него. Мы не знали, справится ли он, так что потом все больше поражались. Он показывал одну коллекцию за другой, и каждая оказывалась обширнее и лучше предыдущей. Но нам всегда казалось, что все может в любую минуту рухнуть».[338]

Ближе к концу 1993 года Саймон Англесс сказал Ли, что переезжает к своему бойфренду. Это означало, что Маккуину придется искать жилье в другом месте. Денег на то, чтобы снять отдельную квартиру, у него по-прежнему не хватало. Сестра Ли Джеки, которая тогда работала в Будапеште, предложила Ли временно пожить в ее квартире на Чедуэлл-Хит, а братья Тони и Майкл обещали помочь с переездом. Как-то в субботу Майкл пригнал в Тутинг грузовик через весь Лондон, но застал брата еще в постели. «Ничего не уложено, ничего не сделано, – вспоминает Майкл. – Я сказал: «А ну давай вставай, мы в такую даль приехали, собирайся!» Вот такой он был».[339]

Ли очень обрадовался предложению сестры, но жизнь в пригородном Эссексе казалась скучной после бурных похождений в Южном Лондоне. Сета Ниланд вспоминает, как приехала с Маккуином в Эссекс на метро со станции «Ливерпуль-стрит» – они обычно перескакивали через ограждения, чтобы не платить за билеты, – и ее изумила пустота в квартире. По мнению Сеты, квартира напоминала чистый холст. Возможно, такая обстановка оказывалась стимулирующей для творчества. «С самого начала он много ссылался на произведения искусства. Он многому меня научил, – говорит она. – Он не был «нормальным» представителем мира моды, он не прогрессировал от среднего к высшему уровню и так далее, к докторской степени, но именно поэтому он действовал еще энергичнее. Однажды я встретила его в обществе Изабеллы Блоу. Не думаю, что он стеснялся классовых различий; по-моему, они его, наоборот, увлекали».[340]

Весь 1993 год Изабелла пыталась убедить Стивена Мейзела сделать фотографии к статье для британского издания Vogue. Мейзелу, который с 1988 года работал в итальянской редакции Vogue под руководством Франки Соццани, не очень хотелось уступать. «В моей работе присутствует совершенно нездоровая впечатлительность, – сказал он, – но в ней, помимо серьезной красоты, находится место и чувству юмора… и сарказму, и стремлению послать всех куда подальше».[341] Тогда он очень высоко ценился; он только что закончил совместный проект с Мадонной, работу над ее книгой «Секс» 1992 года. В «Нью-йоркере» его назвали самым высокооплачиваемым модным фотографом в мире. «Его считают одной из суперзвезд в сфере фотографии моды», – говорила в то время Анна Винтур.[342] После того как Мейзел наконец согласился – черно-белые фотографии появились в 1993 году в декабрьском номере британского Vogue под заголовком «Англосаксонские тенденции», – по слухам, он выставил счет на 80 тысяч фунтов, и это стала самая дорогая фотосъемка в истории журнала. К фотосессии, которую в народе называли «Лондонские красотки», требовалось найти самых красивых британских девушек с «голубой кровью», вспоминает Плам Сайкс. В те годы Сайкс работала помощницей Изабеллы. Она позировала для Мейзела вместе со Стеллой Теннант, Беллой Фрейд, леди Луизой Кэмпбелл и Онор Фрейзер. Блоу пригласила Маккуина в штаб-квартиру Vogue, чтобы обсудить, какие его костюмы можно представить на фотосессии. «Но некоторые сотрудники редакции совершенно не ценили его, – вспоминает Плам. – В то время все еще очень интересовались парижскими модными домами Christian Lacroix и Chanel, а Лондон ни во что не ставили. Некоторые сотрудники Vogue считали Александра, как я его называла, обыкновенным неряхой. Помню, он пришел в редакцию с разодранным кружевным платьем – кажется, в конце концов его надела Стелла Теннант – и действительно представлял собой очень странную фигуру. В редакции работали люди, причислявшие себя к верхушке среднего класса, а он казался таким вульгарным. На нем была старая фланелевая рубашка в клетку, джинсы сползали с зада так, что виднелась ложбинка между ягодицами, а еще у него из кармана торчала цепочка для часов. От него всегда плохо пахло, он потел и был неопрятен. Помню, меня он слегка пугал. Я была довольно чопорной девицей, которая училась в Оксфорде, и его костюмы меня не привлекали. Иззи говорила: «Этот парень такой талантливый, он суперзвезда, посмотри на его крой!» Но я к тому времени проработала в Vogue всего год и не понимала, что такое замечательный крой. Теперь я, конечно, понимаю, что он создал силуэт, не похожий на все, что было до него».