Эльфред. Юность короля - Вера Ковальчук

Разумеется, голодные знатные охотники не собирались ограничиваться только своей добычей. Слуги поставили в трапезной козлы, на них положили огромные деревянные щиты, и понесли на столы блюда свежих лепешек, вареные яйца, свежий овечий сыр, который можно было намазывать на хлеб, небольшие горшочки с маслом, овощи и фрукты — вдруг кто-нибудь из господ захочет съесть яблочко или грушу для возбуждения аппетита. Вкатили два бочонка пива, сваренного из остатков зерна старого урожая — на полях уже начали жать новые яровые хлеба. Чтоб не бегать туда-сюда, слуги установили бочонки в двух концах залы и вышибли донца. Пиво вспенилось, и в зале запахло солодом. Королю передали, что все готово к вечерней трапезе.

Это должна быть не просто трапеза, а прощальный ужин, которым Этельред собирался чествовать свою бывшую мачеху и невестку. Конечно, в честь такой знатной дамы он мог бы устроить и какие-нибудь состязания, и даже игры, но слишком глубока была неприязнь между королем Уэссекса и графиней Фландрской. Да она и не ждала от него особых любезностей. Хорошо хоть, что предоставил воинов в сопровождение. Знатной даме с богатой поклажей и свитой придворных дам не могло хватить десятка воинов из Фландрии, которых жене выделил супруг. Два десятка воинов-британцев должны были сопровождать графиню до самого берега Британии, до Дувра, где ждали корабли графини. Там же ее ожидали еще четыре десятка солдат, которые должны были сопровождать ее до самого Камбрэ.

Поскольку ужин был объявлен в честь Эдит, то король был вынужден посадить ее рядом с собой, молодая женщина опять оказалась «в блюде» с Эльфредом. Правда, они оба теперь были под прицелом множества глаз, и не могли даже поговорить, разве что перекинуться какой-нибудь невинной фразой, но даже присутствие мужчины рядом успокаивало и радовало графиню. Изящным движением перешагивая через скамью, чтоб усесться за столом, Эдит лукаво покосилась на него и чуть выше, чем надо, подтянула юбку. Ножка у нее была восхитительная, нежная и белая, будто слоновая кость. Эльфред лишь сглотнул.

Как только эрлы и воины расселись по скамьям, на столы понесли горячее мясо. Далеко не все блюда были достаточно выдержаны в печи, и птица оказалась жестковата, в особенности цапли, которых жарили на вертеле. Но проголодавшиеся мужчины, да и женщины, поглощали мясо с огромным удовольствием. Лакомилась мясом и Эдит. Всякий раз, когда Эльфред перекладывал на свою тарелку очередной большой кусок, она терпеливо ждала, когда он разрежет его и предложит ей. Каждый раз их руки слегка соприкасались, и оба, избегая смотреть друг другу в глаза, все-таки чувствовали взгляд.

— Это ведь утка из твоей добычи, — сказала Эдит, вкладывая в рот ломтик утятины. — Я угадала?

Этельред подался вперед, желая непременно слышать, что же там графиня говорит его брату, да и Вульфтрит навострила ушки — она воспринимала роман дочери короля Карла и младшего сына Этельвольфа, как подарок судьбы, драгоценную возможность попенять на каждого. Чувствуя их любопытство, Эдит лишь слегка улыбалась, больше глазами, чем губами, и наслаждалась их ненавистью и злым вниманием, как самым лучшим вином.

— Откуда же мне знать? — смеясь, ответил Эльфред. — К сожалению, утка не может ответить, кто же убил ее.

— Жаль, жаль. Хотя я уверена, что это твоя добыча. Отличная, жирная птица. А лучшая добыча летит к лучшему охотнику, правда?

— Ну, не мне судить, кто тут лучший охотник.

Эдит повернула голову и вызывающе взглянула на Вульфтрит. Королева Уэссекса смотрела на нее исцепеляюще, стараясь придать взгляду презрение, но из-за маски надменности упрямо выползала зависть. Вульфтрит готова была возненавидеть графиню Фландрскую лишь потому, что та не располнела после родов и, несмотря ни на что, сохранила свою свежесть и красоту. Да, к тому же, она была моложе и куда удачливее. Вот на Вульфтрит не находилось охотников, и даже собственный муж пренебрегал ею настолько, что это переходило уже все границы приличия.

Но графине Эдит было наплевать на Вульфтрит, ее не трогала и нелюбовь Этельреда, и неприятие многих эрлов тоже. Ее беспокоили только чувства Эльфреда. И пусть им, скорее всего, не суждено было больше встретиться на одном ложе, она хотела видеть его сердцем до той минуты, когда их разделят большие расстояния, и ей уже станет все равно, с кем он.

Она, конечно, лгала себе, но лучше уж побыть с любимым хоть немного и расстаться навеки, чем из страха перед страданием отказаться от романа вовсе. Эдит вряд ли думала об этом именно так, но она привыкла жить по принципу «Делай, что хочешь, и ни о чем не жалей». Она не тревожила себя лишними мыслями ни вечером, на пиру, ни утром, ни на следующий день, когда кони уже несли ее и всю свиту в сторону Кента. Эдит перед отъездом не удалось даже просто увидеть Эльфреда. Но когда ее служанки и придворные дамы торопливо укладывали ее платья, и когда конюх подвел к ней оседланную лошадку, она была спокойна и невозмутима.

Лишь обернулась и взглянула на башни Солсбери, когда распахнутые настежь ворота и ров остались позади. Она хотела увидеть на одной из стен своего возлюбленного, и, конечно, ожидала его увидеть. Но Эльфреда нигде не было.

У Эльфреда нашлись дела поважнее, чем стоять на стене замка и провожать взглядом поезд графини Фландрской. Он сидел в покоях брата, и, рассеянно болтая ногой, слушал посланника Родри Маура, валлийского короля, который передавал уэссекскому правителю свои наилучшие пожелания и удовольствие от того, что Этельред изъявил согласие жить в мире и вызвался заключить взаимовыгодный союз.

Чтобы проговорить послание в точности так, как это было велено Родри, посланник закрыл глаза и вытянулся во весь рост.

И потому, к его счастью, не видел выражения лица уэссекского короля. Этельред в глубине души не мог не признать, что супруга поступила весьма умно, ссылаясь в письме, отосланном Родри, на супруга. Послание писал грамотный монах, владеющий латынью, а составлено оно было так, будто исходило от правителя Уэссекса.

Родри Маур даже не догадывался, что предложение реально поступило от благородной Вульфтрит. Должно быть, он обрадовался возможности уладить натянутые отношения хотя бы с Уэссексом. Когда датчане облюбовали Эрин[10], они стали время от времени совершать налеты на Валлию. Позже рейды стали происходить весьма часто, большими группами жаждущих добычи северян. Новосозданное королевство Родри трещало по швам, его армия устала метаться с побережья на побережье, и обеспечить себе хотя бы тыл было бы очень кстати.

А Этельреду оставалось лишь растерянно прятать глаза.

Что тут сделаешь?

Признаться, что он вовсе не собирался заключать союз с Родри? Это немыслимо, все равно что признать себя человеком, не способным держать в узде свою супругу. Это позор. Переглянувшись с эрлами и покосившись на брата, Этельред вежливо ответил посланнику, что тому следует идти поесть и отдохнуть, а потом его позовут и передадут ему ответ или же встречное послание. В глазах гонца вспыхнула радость и облегчение, он с восторгом подчинился и сбежал из залы.