Птичка для пилота - Евсения Медведева

вспомнив эту историю. – Дубовый сервант тоже был старым, но о нем бабушка не заботилась, вот в один прекрасный день ножка его подломилась, и он стал медленно заваливаться набок.

Я погрузилась в детские воспоминания. Вспомнились голубые обои в мелкий цветочек, запах пирожков с щавелем, чай с Мелиссой, который непременно следовало пить из маленькой железной кружечки с рисунком ёжика. Это было идеальное утро, мы с Федькой завтракали, а бабушка раскатывала тесто на пельмени. За этим нас и застал грохот из столовой. Бабушка, ничуть не думая, бросилась на спасение наследственного раритета, но у тяжелённого серванта были другие планы, поэтому он продолжал заваливаться, несмотря на потуги сухонькой старушки под звон падающих кофейных чашечек, блюдец и тарелочек. Осознав, что сил недостаточно, она достала ключ и пыталась открыть замок, чтобы успеть спасти хоть что-то… В этот момент ножка шкафа окончательно сломалась, и он рухнул рядом с успевшей отпрыгнуть старушкой. Мы часа два сидели с Федькой на диване в столовой, наблюдая за тихой скорбью бабушки. Потом она встала, отряхнулась и буркнув: «Так и не попила чай», медленно поковыляла дальше месить тесто.

– Вот и ты можешь не успеть попить чаю, – вконец развеселился брат, щёлкнув меня по носу.

– Федь, жизнь стала другая. Быстрая, яркая, местами неразборчивая. Тут ты или принимаешь эти правила, или гребёшь против шерсти…

– Все гребут против шерсти, Тань, – отмахнул он. – Если бы все плыли по течению, принимая реальность, то обезьяна бы никогда не превратилось в человека!

– Так, ты меня не напугаешь регрессом, милый братик?

– Черт, так долго эту пламенную речь репетировал!

– Я поняла тебя, но и ты пойми. Я обожаю свою работу. Когда вижу сверкающие счастьем глаза новоиспеченный парочек, то… то… Это не описать, хочется это испытывать вновь и вновь. Я переполняюсь счастьем, Федь. Это так круто!

– Круто – это когда ты переполнена своим счастьем, потому что оно твоё, а не подсмотренное и не позаимствованное на пару минут. Твоё!

– Было у меня уже такое счастье, а оказалось позаимствованным. Пришлось вернуть, – я натянула шапку, укуталась поверх капюшона шарфом, приготовившись нырнуть в мороз, так как мы уже пару минут стояли на парковке у его сонной многоэтажки. – Идём, братец. Я хочу есть и спать. Или спать и есть. А можно и одновременно.

Федька не стал спорить, поэтому молча заглушил двигатель, достал мой чемодан и, взяв за руку, повёл к подъезду.

В этой квартире, конечно же, не спали. На кухне был накрыт стол, дымился чайник, стопка блинов и терпение мамы, потому что мы с Маней слишком долго обнимались в коридоре, игнорируя многократные приглашения матери и свекрови в одном лице.

– Ну, все, а то сейчас мало не покажется, – папа расцепил нас, словно сиамских близнецов, снял с меня шубу, шапку и сапоги.

– Ну, что ты, как с маленькой?

– А ты у меня теперь единственная маленькая, – папа обнял и подтолкнул к ванной, где, очевидно, мне следовало помыть руки. – Брат твой совсем большой, поэтому готовься к повышенной дозе любви.

– Как бы передозировки не вышло, папенька, – хихикнула я в кулак, но ощутив лёгкий щипок за попу, поняла, что слух родителя все так же остёр, как и раньше.

Мама аж разрумянилась в предвкушении долгожданного семейного завтрака, а папа даже успел побриться, несмотря на раннее утро…

Сломавшись под тяжестью коллективных уговоров, я осталась, решив поехать в гостиницу только вечером, и теперь со стыдом слушала, как за дверью активно шепчутся мои домочадцы, стараясь меня не беспокоить. Но ещё больше я ужаснулась темноте за окном.

– Вы почему меня не разбудили? – взвизгнула я, мгновенно спрыгивая с дивана.

– А так тебе и надо! – всунул в комнату голову брат, на случай мое наготы, зажмуривший глаза.

– Я одета!

– А то бы села за свой компьютер и стала отвечать на миллион смс и писем! – Федька довольно помахал моим телефоном в руке и исчез.

– Ты наглый воришка, – выскочила за ним. Благо в небольшой однокомнатной квартире бежать было некуда, а ванная была занята, поэтому я загнала его в кухню. – Отдай!

– Ты чокнутая! Почти пятьдесят смс, четырнадцать пропущенных звонков и два десятка электронных писем. И это за восемь часов сна! – Федька округлив глаза, рассматривал экран телефона, прячась за спиной отца. – Ты когда успеваешь есть?

– Вот! А ещё ты мне допросы устраиваешь по утрам. Пожалей сестричку!

– Сама себя пожалей для начала, – скорчил моську брат, но телефон всё же отдал.

Все же я не стала раздражать своих родных телефоном, поэтому убрала его в сумку, решив провести этот выходной только с ними, потому что завтра с утра будет не до разговоров, ну, а из ресторана я сразу отчалю в аэропорт. Отец оценил мой жест, поэтому сейчас улыбался, как довольный котяра.

Федька, конечно, был в чем-то прав. Счастье, хоть оно и едино, но все же делится на своё и чужое. Своим будто насытиться невозможно: взгляды, шуточки, мимика и желание постоянно прикасаться к близкому – все это делает нас зависимыми. Чем дольше ты находишься в счастье, тем труднее представить, как будешь обходиться без него. Порой люди даже не представляют, насколько им повезло, воспринимая своё счастье, как данность, как что-то рутинное и обычное. Контраст был поразительным. Я сидела на мягком диване, поджав ноги, наблюдала за битвой века – игрой отца и сына в нарды, за мамой, перепачканной в муке, за Маней, заваривающей чай, и в данный момент чувствовала счастье. Своё счастье.

Глава 16

В гостиницу удалось попасть только поздним вечером. Отец вместе с братом отправились меня провожать, даже не пытаясь скрыть своего негодования из-за моего отказа остаться. И даже то, что гостиница была на другой стороне улицы, не могло смягчить их каменных лиц.

– Выезд на регистрацию в четырнадцать часов, папа заберёт тебя, как только будешь готова, – Федя обошёл номер, внимательно осмотрев каждый угол, словно мне могла угрожать какая-либо опасность. Во избежание конфликтов, пришлось прикусить язык, дабы не спровоцировать. Мораль на ночь – плохое снотворное, это я выучила ещё с детства. Они были расстроены, что я прилетела всего на сутки,