Гувернантка - Полина Грекова

На мгновение ей стало жалко себя. Лидия вспомнила холодные, чужие глаза, которыми Герман смотрел на нее на съемочной площадке. Неужели все-таки Кристина? Закономерный результат многолетней дружеской привязанности? Плюс совместная работа в курортном городке, где каждый кустик дышит любовью и свободой. А как же Михаленко? А что Михаленко — еще один обманутый муж. Или даже не обманутый: они люди современные, цивилизованные. Договорились соблюдать внешние приличия и живут каждый своей жизнью. То-то Андрон так суетился, уводя ее от этой пары! Роль предложил. Боялся скандала, не иначе. Испугался, что нарушится привычный и удобный ход вещей. Ему кино нужно снять. Вот и старается убить двух зайцев. Или даже трех…

Лидия поймала себя на том, что уже несколько минут сидит на кровати с панамой в опущенных руках и плачет. Она глубоко вздохнула, вытерла лицо изнанкой шляпы. Зачем мучить себя, если через несколько часов все будет ясно. Нужно не поддаваться обидам и подозрениям, это только расслабляет, а, наоборот, собраться, успокоиться, приготовиться к предстоящему разговору. На этот раз она полна решимости и не струсит, как уже бывало не раз. Герман прав: лучше правда, приносящая страдания, чем спасительная ложь.

Она встряхнулась и отправилась в ванную комнату приводить себя в порядок. В любом случае уважающей себя женщине следует быть на высоте.

…Ресторан «Хрустальный» получил свое название из-за стеклянных стен и причудливых прозрачных сосулек, гроздьями свисавших с высокого потолка. В этом огромном аквариуме одновременно могли питаться несколько сот человек. Его так и использовали днем — как огромную столовую для отдыхающих. Но настоящая жизнь ресторана начиналась после ужина, когда убирали часть столов, когда стеклянные гроздья вспыхивали разноцветными огнями, а из динамиков на зал обрушивалась лавина музыки, от которой дрожали стены. Любителей потоптаться под этот грохот в центре зала и перекрикиваться через стол с друзьями находилось немало. Съемочной группе, намаявшейся на жаре за день и лишенной других видов отдыха, эти вечера помогали расслабиться, отойти от рабочей нервотрепки. Конфликты и недоразумения, возникшие на площадке, с помощью горячительных напитков легко разрешались за общим столом. За ревом музыки конфликтующие стороны попросту не слышали друг друга и оставались в приятном заблуждении, что соперник выслушал все неотразимые аргументы, а значит, убежден и побежден. За тем, чтобы потребление напитков оставалось в рамках приличия, специально следил директор группы и сам Михаленко.

Лидия провозилась со своим туалетом и потому опоздала на ужин. Зато когда она появилась у составленных вместе столиков в углу, за которыми сидела съемочная группа, мужчины как по команде приосанились и втянули животы. Исключение составили только Зернов да сидящий рядом и занятый едой Сан Саныч.

Легкое кремовое платье будто светилось на Лидии, оттеняя ее густой средиземноморский загар. Слегка выгоревшие волосы были, по обыкновению, собраны с одной стороны и прихвачены кремовой же тесьмой. Ресницы тоже выгорели, но ни единой частицы туши на них не было. От этого глаза казались огромными и беззащитными. Ярко-красные, неуловимо отливающие сливовым оттенком губы матово тлели.

Чувствуя, какое впечатление она произвела, Лидия приветливо улыбнулась. Говорить что-то в таком шуме было бессмысленно. Михаленко попытался было представить ее коллегам, но его не услышал никто, кроме сидящей слева Кристины. Тем не менее народ за столом оживленно зашевелился. Но Герман по-прежнему не желал замечать ее, угрюмо уткнувшись взглядом в скатерть.

Андрон указал Лидии место справа от себя, но девушка отрицательно качнула головой. Она решительно обошла стол и остановилась за спиной механика. Секунду помедлив, тот пересел, прихватив с собой свою тарелку. Лидия села рядом с Германом, который никак не отреагировал на смену соседей. Непринужденно улыбаясь, Лидия легким движением коснулась его плеча и указала глазами на свободный прибор. С кривой ухмылкой он подал ей тарелку, подвинул какие-то блюда, налил в бокал вина.

Никто бы не догадался по спокойным, уверенным манерам Лидии, какая буря бушует в ее душе, как сжимается бедное сердце при виде безучастного, нахмуренного лица любимого. Через минуту болтливая и непосредственная киношная публика, разгоряченная к тому же токайским, запросто обращалась к ней, отпускала двусмысленные шутки, многозначительно переводя глаза с нее на Германа и обратно. Те, что Лидия могла расслышать сквозь шум, она весело парировала, легко находя общий язык с коллегами Михаленко и Кристины.

Герман продолжал молчать. Лидия понимала, что, как бы она ни бодрилась, как бы ни старалась сохранить непринужденность, долго сопротивляться холоду, идущему от него, она не сможет.

На ее счастье, громыхание тяжелого рока сменилось песнями «из бабушкиного сундука» — так объявил ведущий. После мелодичного вступления приятный женский голос запел:

У берез и сосен

Тихо бродит осень,

Облака плывут большие…

Возле стула Лидии возник исполнитель главной роли, которого дублировал в автомобильных трюках Зернов, протянул ей руку. Она отрицательно покачала головой:

— Я уже обещала этот танец.

Легким движением она положила ладонь на тяжелую кисть Германа, заглянула ему в глаза. Цветом и холодом они напоминали лед. Но Лидия не отступила. Она улыбнулась открыто и нежно, поднялась, не отпуская его руку. Герман вынужден был тоже встать, невольно оглянувшись на свою вторую соседку — большеглазую актрису с короткой стрижкой. На лице его было написано изумление: это была третья, совсем не знакомая ему Стелла. Не эффектная, знающая себе цену фотомодель с целым состоянием в ушах, не робкая девушка, отворачивающая лицо от поцелуя, — зрелая женщина, умеющая постоять за себя в любви, в ожидании смотрела на него.

Ничего не скажем,

Ничего не спросим,

Словно мы совсем чужие…

Они медленно закружились на площадке в центре зала среди других танцующих. Правая рука Лидии лежала на выпуклой груди Германа, левая совсем скрылась в его могучей ладони. Они были самой эффектной парой, и вокруг них сам собой образовался свободный круг.

Для них в этот момент ничего вокруг не существовало. Каждый был занят своими мыслями, своими обидами, своим счетом к другому. Они отворачивались, инстинктивно избегая смотреть друг на друга, чтобы не мешать безмолвному разговору легких дуновений, движений, прикосновений, который самостоятельно вели их руки, их тела. Повинуясь пальцам Германа, Лидия прильнула к нему и, не удержавшись, подняла лицо. Молчать больше не было сил, хотя ничего так не желала в эту минуту Лидия, как длить без конца этот танец. Наконец она собралась с духом:

— Я хочу попросить прощения…

— Да? — с ироническим удивлением произнес он. — Зачем оно вам?

— Я виновата перед вами. Очень виновата. Меня зовут не Стелла.

— Вы, никак, покаяться решили? Увольте меня от этого, я не священник. Отпускать грехи не моя специальность.

— Вы не знаете…