Семейное дело - Рекс Тодхантер Стаут

не вслушивался. Коп провел меня по коридору до дальнего конца, где была дверь со стальными засовами толщиной с мое запястье, открыл ее ключом и подтолкнул к лифту. Пока мы дожидались кабины, он сообщил:

– Твой номер двести двадцать четыре.

– В смысле? Не знал, что мне дали номер.

– Тебе и не давали. Это я вас считаю – парней, чьи фото печатают газеты.

– За сколько лет?

– За девятнадцать. В январе будет девятнадцать.

– Спасибо, что сказали. Значит, двести двадцать четыре. Интересная у вас работа.

– Скажешь тоже. Работа как работа.

Прибыл лифт.

В просторном помещении на первом этаже ослепительно сверкали лампы под потолком. Натаниэль Паркер сидел на деревянном стуле в торце длинного стола. За столом восседал тип в форме, другой, также в форме, стоял у дальней стены. Завидев меня, Паркер поднялся и протянул руку. Я охотно ответил на рукопожатие. Тот коп, что подпирал стену, указал на кучку предметов на столе, потом протянул мне бумажную карточку:

– Если все на месте, распишитесь под пунктирной линией. Ваше пальто на стуле.

Все и вправду было на месте: нож, кольцо для ключей, бумажник без денег (наличные я предусмотрительно сунул в карман). Поскольку я продолжал молчать, то, прежде чем подписать, убедился, что в карточку не занесли ничего такого, о чем пришлось бы пожалеть. Пальто воняло, но мне доводилось обонять вонь и похуже, поэтому я не стал возмущаться. Паркер вывел меня наружу, а полицейский за столом так и не проронил ни слова. Паркер тоже помалкивал, пока мы не очутились на тротуаре.

– В такси нас не посадят, поэтому я приехал на своей машине. Она за углом.

– Еще за углом должен быть бар, – твердо произнес я, дивясь собственному голосу, который будто заржавел и нуждался в смазке. – Хочу вас немного послушать, и лучше бы вы не отвлекались на дорогу.

Народа в баре оказалось многовато, но какая-то парочка как раз освободила одну кабинку, где мы и разместились. Паркер заказал водку со льдом, а я потребовал двойной бурбон и большую кружку молока. Адвокат удивленно выгнул бровь.

– Молоко для желудка, – объяснил я, – а бурбон для нервов. Сколько содрали в этот раз?

– Тридцать тысяч. Тридцать за Вулфа и столько же за тебя. Коггин настаивал на пятидесяти, упирая на вашу причастность, как он заявлял, и на то, что вы молчите. Грозил сменить обвинение на сговор с целью воспрепятствовать отправлению правосудия, но это, разумеется, была ошибка, и судья Карп поставил ему на вид. В суде угрозами не бросаются.

– Где Вулф?

– Дома. Я отвез его домой около часа назад. Пожалуйста, введи меня в курс дела.

– Все просто. Произошли три убийства, а мы не уведомили полицию.

– Черт подери, это я знаю! Подробности давай. Я никогда раньше не видел Вулфа таким. Он и со мной как в рот воды набрал! Поэтому отдуваться предстоит тебе. Строго между нами, конечно. Я же твой юридический советник.

Принесли напитки, я глотнул молока, затем пригубил бурбон, после чего сделал два глотка побольше.

– Я расскажу вам все, что знаю. Рассказ займет часа полтора. Но не ждите, что я растолкую, зачем мы полезли в лисью нору. Это мне самому неведомо. Вулф и меня ни во что не посвящал. Мы могли поделиться с полицией практически всем, что знаем, и все-таки плести дальше наши кружева. Так бывало тысячу раз, сами помните, но он не захотел. Сказал Роману Вилару… Вы о таком слышали?

– Да. Об этом мне сообщили.

– Он сказал Вилару, что покупает удовлетворение самолюбия. Угу. А расплачивается нашими лицензиями. Конечно…

– Действие ваших лицензий приостановлено.

– За решеткой они нам не понадобятся. Где Сол, Фред и Орри?

– Они как раз за решеткой. Я освобожу их завтра. Судья Карп заверил меня, что будет работать. Ты действительно не знаешь, почему Вулф упрямится?

– Честное слово. Слушайте, вы же мой адвокат, так?

– Ну да.

– Тогда я воспользуюсь правом на профессиональную тайну. Часок свободный выкроите?

– Вряд ли, но начинай.

Я глотнул бурбона и запил молоком.

– Начнем с вопроса. Если я расскажу вам все как клиент, получится, что я поделюсь с вами сведениями о втором вашем клиенте без его одобрения. Как насчет конфликта интересов? Может, мне обратиться к другому юристу?

– Если хочешь найти кого-то получше, то обращайся. Вулф знает, что я тебя опекаю. Знает, что ты расскажешь мне все, что сочтешь нужным. Если он готов допустить конфликт интересов, решать вам. Разумеется, если другой адвокат устраивает тебя больше…

– Нет, спасибо. Вы прославитесь. Занятное совпадение выходит. Вулфу точно понравится. Пятерых мужчин в Вашингтоне обвиняют в сговоре с целью воспрепятствовать отправлению правосудия – Холдемана, Эрлихмана, Митчелла, Мардиана и Паркинсона[24]. Здесь такое же обвинение грозит тоже пятерым – Вулфу, Гудвину, Пензеру, Даркину и Кэтеру. Не удивлюсь, если Вулф нарочно все подстроил. Если так, я рад в этом участвовать. Ладно, перейдем к профессиональной тайне.

На сей раз я отпил молока, лакирнул бурбоном и приступил к исповеди перед своим адвокатом.

Полтора часа спустя, в пять минут девятого, Паркер высадил меня на углу Тридцать пятой улицы и Восьмой авеню. Я решил пройтись пешком полтора квартала, размять ноги. Теперь адвокат располагал множеством фактов, однако не мог посоветовать ничего дельного, а лично я намеревался продолжать расследование. Ставлю десять к одному, что Паркер охотно рекомендовал бы мне угомониться, но не мог этого сделать из-за Вулфа. Дело и вправду смахивало на конфликт интересов, но я давно научился не спорить с крючкотворами. Они всех мнят ниже себя. Так или иначе, расстались мы по-дружески и обменялись рукопожатием.

Дверь старого особняка из бурого песчаника оказалась закрытой на засов. Пришлось звонить в звонок. Я ничуть не преувеличиваю: Фриц зажал нос, стоило мне снять пальто. Еще бы – экстраповар с экстраобонянием!

– Не буду ничего говорить. Самое главное – ты вернулся, grace a Dieu[25]. Выглядишь ужасно.

Я перебросил пальто через руку:

– А чувствую себя и того хуже. Вещи придется отдавать в чистку, я и сам бы почистился. Через пару часиков спущусь, снова распотрошу холодильник и твои полки и подарю тебе повод пополнить запасы. Вулф в столовой?

– Нет, у себя. Я отнес ему простой омлет из пяти яиц и тосты с кофе. До этого он попросил растереть ему спину настойкой сирени. В газетах писали, что вас всех посадили в тюрьму. Ты мне что-нибудь расскажешь? Он ничего не захотел говорить.

– Суди сам, Фриц. Я знаю кучу неведомых тебе подробностей, но вот относительно самой важной – что будет дальше – осведомлен ничуть не больше