7 граней реальности. Пробуждение. Сотворение. Успех - Астара

Часто так бывает, что клиентам нечего сказать в ответ. Значит, мы одну тему проработали и можем двигаться дальше.

Итак, мужской путь и его связь с матерью. Пока мужчина ищет путь к своей матери, он идет назад в детство. Он ищет, потому что ему не хватает мамы. И если мы, девочки, им заменяем в этот момент маму, подставляем плечо, организуем жизнь, то грош нам цена. Ищите потом себя в постелях любовников. Надо объяснять, почему?

Пока он мыслит через материнскую категорию, он проживает сюжет Бенджамина Баттона из фильма с Бредом Питтом в главной роли. Инцестуальная потребность мужчины в единстве с мамой связана с тем, что его не вовремя оторвали от нее, не оторвали или не научили, как жить после отрыва. Такой «мальчик» вырастает и становится «юношей в райском саду».

Признаки такой психологической модели

1. Юноша полагает, что он на территории чувств разбирается лучше, чем женщина. Он учит ее чувствовать, но на самом деле боится ее чувств, потому что ему нечем на них ответить. Поэтому такой мужчина задавливает женщину своими репликами, фразами, эмоциональными всплесками, комментариями всякий раз, когда она пытается передать, что у нее внутри – «другое» переживание, мнение, видение. Когда он учит, как и что она должна ощущать, проговаривая ей это, он через нее пытается справиться со своей беспомощностью чувств. Он страхует себя и учит ее любить его так, как это ему удобно. Такие мужчины учат любить их самих, но не любить вообще. При этом он даже может играть роль отца. Он служит своим переживаниям, а не своей мужской доминантности и реализации. Территория чувств – это исконно женская территория, ведь первые чувства плоду передает мать. Зрелый мужчина играет и наслаждается женской территорией чувств, давая им свободу, раскрытие, принятие, стимуляцию. Зрелой паре не надо копаться в старых чувствах, у мужчины всегда есть повод вызвать в женщине новые чувства, когда она еще от старых в себя не пришла, желательно в позитивном ключе – где-нибудь на Сардинии или в храме соседнего села.

Вечный юноша тянет женщину на свою территорию чувств, но не предлагает ей этот мир как то, что он создал, покорил или вырастил (кому что ближе). Реальный мир, осыпанный золотом любви и силы, – вот ответ мужчины зрелого на чувства женщины. И ее чувства во взрослом сценарии направлены не только на мужчину, они вызваны ее восторгом от созданного им мира. Это уже внутренний брак.

Юноша стимулирует чувства женщины флейтой, простите за столь безыскусную метафору. Это все, что у него есть. Он флейтой рисует знаки на песке, играет на ней песни и берет ее с собой в постель. Это все мир искусства, самовыражения, тонкого творчества и символов. Это очень артистично первые две недели. «Как тяжело тебя любить, когда ты не умеешь так тонко чувствовать», – сказал друг моей клиентке, бросая ее с двумя детьми в съемной квартире после того, как она пошла за ним, завороженная его флейтой. Я попросила одного своего клиента ответить на вопрос, остаются ли у него претензии к чувствам своей жены и любовницы, если он получает то, что соответствует его жизненным и творческим амбициям сполна. «Нет, я вижу, что им просто хорошо, они начинают наслаждаться, и я счастлив, что я так крут!» – был его ответ.

2. Вечный юноша устает от бесконечного шатания чувств.

Он в конце концов так в них запутывается, что сама по себе энергия эмоциональности становится скорее разрушительной, чем наполняющей. Его чувствам нужен выход, облегчение, катарсис. И тогда он ищет секса с женщиной, на которую можно проецировать мать. Он плачется ей: «Мама, покажи мне писю». Все бы ничего, но он входит в женское лоно как сын, а не как любовник или король. Он не поставил ложе из дерева, срубленного им в своем саду, он не возводит дом для этого ложа, он не надевает кольцо верности после того, как его служба миру привела его в Дом Брака. А если он и делает это, то так, как удобно ему, по его правилам. Девушке расскажут, куда повесить платье, включат специальную музыку и попросят быть милой. Он хочет все и сразу из позиции ребенка: сначала гарантии верности и лоно, а потом для лона и верности он подрастет и что-то сделает в пространстве. Он как бы заявляет воображаемой маме: «Ты меня роди, и тогда я буду твой». Ему нужны гарантии, что если его не начавшаяся стройка жизни рухнет, то «мама» все равно будет его любить. Он забыл, что женщина – глина, и он может лепить свою Галатею сам, чтобы она смеялась над танцем дельфинов и плакала в опере, потому что он открыл ей и оперу, и дельфинов. Он хочет по-прежнему, как в детстве, вырасти из нее, прорасти своей силой и успехом прямо между ее грудей, забрав себе все молоко так и не рожденных младенцев. Бессознательными манипуляциями мужчина транслирует женщине: ты должна больше отдавать, ты мало любишь, ты не так любишь, ты должна принимать решения, ты должна любить-любить-любить, отдавать и греть. Ты вначале рожай, уже сейчас, потом посмотрим. Если ты прямо сейчас меня не согреешь, я позову другую «маму», и тогда ты увидишь, какая ты плохая. Пожалуйста, старайся лучше, мне так холодно. Пусть у меня будет две или три «мамы», чтобы меня всегда прощали и принимали. Это так холодно и жестоко – поставить меня на старт рядом с другими мальчиками, которых любили больше, и чтобы я бежал наравне с ними.

О нет, я не принимаю участие в социальных играх, мне это не нужно. А ты должна понять, что счастье не в Gucci. Ага. Есть еще вечные девушки, которые научились любить только кукол, их вполне устраивает любовь таких пупсов. «Она его за муки полюбила, а он ее – за состраданье к ним». Только дети у них здоровые почему-то не родятся, или родятся, но под грузом трех видов страха перед миром без матери. Такая семья теряет каждого своего члена внутри себя. Семейнология сегодня не будет нашей темой, пусть пока полежит на полке. Нам сегодня опять интересно про секс.

3. Когда проходит время, женщина в роли мамы начинает чувствовать, что что-то не так с ее либидо. Однажды она понимает, что не хочет больше соблазнять своего партнера. А потом она его просто не хочет. Такой вначале нежно-требовательный призыв к сексу вдруг перестает быть нежным и остается только как требование самого юноши. Постоянная претензия к женщине быть в женском состоянии надоедает хуже горькой редьки. Женская бесконечная ласка создала у вечного юноши впечатление, что он умнее других (пока прочие строили железную дорогу, он взял себе самое сладкое – женские чувства, стал любим). Стал любим без любви, потому что женщина любит по плодам мужа своего. Не бывает в этом мире по-другому. Как не бывает страстной эротической жизни с женщиной, у которой толстые волосатые ноги, разорванный нос и сплющенная форма черепа. Давайте еще у нее будут выпадать волосы, и зубы будут через один. И покажите нам чудеса безусловного эротического влечения без участия алкоголя. Мир материи, в котором мы живем, – это мир символической условности. Юноше хочется быть не по-хорошему милым, а по-милому хорошим. Зрелый мужчина не следит за тем, как женщина сегодня посмотрела на него. Он покупает ей зал для ее картинной галереи, учреждает ей фонд развития экологии или бог знает что, чтобы ее внутренние творческие или реальные дети могли жить без страха перед этим миром. Вечный юноша предлагает женщине безопасность ее чувств, а ей нужна безопасность мира. Ей говорят: «Ну ты вообще, что ты еще, стерва, натурально, хочешь? У тебя все есть, ты любима, я верен тебе, я оформил нам ипотеку». Да, мой милый, ты такой хороший. Но у меня уже нет никаких сил объяснять тебе, что я ни на грамм не избавилась рядом с тобой от тревоги за то, что будет завтра. И как тебе объяснить, что мне нужно, чтобы ты держал все границы нашего внешнего мира, не предавая себя и оставаясь сильным, тогда и я буду держать границы любви нашего внутреннего мира. Быть разными и едиными в устройстве нашей жизни – только это меня успокоит. Ты должен первый взять на себя тотальную, а не удобную тебе частичную ответственность. Тогда ты получишь тотальную мягкость. Юноша всегда ходит с весами в голове. Рано или поздно он чувствует, что пахнет жареным, и начинает пиарить себя, рассказывая, как он много сделал и какие все вокруг неблагодарные. Он взвешивает на весах, он делит «мы» на все, что не оценили в нем.