Хозяйка Англии - Элизабет Чедвик (Англия)

Жоффруа хотелось сбросить грязного болтуна с лошади, а потом заковать в кандалы за дерзость. Однако он сдержался, поняв, что ему самому будет лучше, если его подданные будут довольны и в графстве воцарится справедливость. Юноша знал о том, что его тесть положил конец подобным злоупотреблениям среди своих придворных и что народ был ему за это очень благодарен. А главное, Генрих сумел полностью взять контроль над финансами, так что никто больше не мог набивать свои карманы за счет короля и его подданных. Да, этот угольщик груб и покрыт сажей, но говорит он отрезвляющие истины.

– А что еще ты слышал? – спросил Жоффруа.

К тому времени, когда показались башни замка в Лоше, у графа в голове сложилась ясная картина того, как народ относится к нему и его двору, и картина эта по большей части не радовала. У Жоффруа появилось много пищи для размышлений. А еще его очень позабавил этот проводник, звали которого, как оказалось, Тома Угольщик. Когда он наконец понял, что ехал на одной лошади с самим графом Анжуйским, то на лице его отразилось такое смятение, что Жоффруа расхохотался. Неменьшее потрясение испытали и домочадцы графа при виде того, с какой сомнительной личностью он разделил скакуна. К угольщикам всегда относились с подозрением. Они проводят свою жизнь в лесу, вдали от всех, и сами в одном шаге от изгоев и разбойников.

С поникшей головой угольщик упал на колени, но Жоффруа поднял его и, все еще хохоча, приказал слугам накормить Тома и дать лошадь, чтобы он мог добраться домой.

– Лучше бы осла, господин, – поправил графа Тома Угольщик. – За лошадью нужно много ходить, на выручку от угля ее не прокормишь. Да и люди станут мне завидовать. Так что если она не сдохнет, то ее украдут. А вот ослик и груз большой повезет, и мало кто на него позарится.

– Все, чего ты желаешь, – это осел?

– Да, господин.

Жоффруа усмехнулся:

– Вот она, народная мудрость. Может, стоит назначить тебя моим шутом.

Угольщик поднял на него умные голубые глаза:

– Я не дурак, господин.

– Это уж точно. Но разве тебе не хочется бросить жизнь угольщика ради жизни при дворе? Не хочется носить красивые одежды, спать на тюфяке из перьев, знать, что твоя жена и дети хорошо накормлены? Мне кажется, этого должен желать по-настоящему мудрый человек.

Угольщик наморщил лоб, соображая.

– Да, было бы неплохо, – признал он. – Но тогда я перестану быть собой. Я превращусь во что-то большее, чем простой угольщик, а это совсем не мудро, господин.

В конце концов Жоффруа отослал Тома восвояси с ослом, нагруженным едой, и с обещанием купить весь уголь, который будет у него на продажу. Глядя вслед бедняку, довольному собой, ослом и судьбой, Жоффруа почувствовал укол зависти.

– Господин, – обратился к нему с поклоном камердинер. – Пока вас не было, прибыла ваша супруга. Она устраивается в угловых покоях западной башни.

У Жоффруа разом испортилось настроение. И ведь знал, что Матильда должна была вот-вот приехать. Он и на охоту поехал, потому что хотел последний раз глотнуть настоящей свободы. Юноша отпустил слугу коротким взмахом руки и, пощипывая себя за верхнюю губу, посмотрел на дорогу, по которой ушел угольщик со своим новым осликом. Возможно, сегодняшнее злоключение в лесу было знамением. Беседа с лесным обитателем на пути в Лош заставила Жоффруа на многое взглянуть в новом свете.

Матильда мерила шагами покои, в которых устроили ее слуги Жоффруа. К ее приезду готовились, но последние мелочи вроде разведения огня, нагревания воды для умывания и накрывания на стол привели к настоящему переполоху. Теперь все ушли, кроме ее собственных домочадцев. Жоффруа, как ей сообщили, был на охоте, и Матильда обрадовалась этому, ведь у нее появилось время собраться с мыслями. Ей по-прежнему казалось, что она напрасно приехала сюда. Несмотря на письма отца и строгие условия, которые обеспечивали ее благополучие, Матильде было тревожно. А в Англии, пользуясь ее отсутствием, ее противники наверняка решат вопрос с наследованием трона в свою пользу. И наконец, даже с большим количеством слуг она чувствовала себя одинокой.

Дрого с Матильдой не приехал. Он принял постриг и стал монахом в аббатстве Премонтре. Его заменили другие, но это были люди ее отца, а не ее рыцари.

По крайней мере, во дворце не было ни Элис и ни единого следа ее пребывания здесь, хотя прямых вопросов о ней Матильда не задавала.

Слуги Жоффруа проводили ее в покои, обеспечили всем необходимым, но в остальном сторонились ее. Матильде казалось, что она очутилась внутри золоченой клетки, только непонятно было: эта клетка защищает ее или держит в неволе до тех пор, пока не придет время вовсе избавиться от ненавистной жены.

Неожиданно дверь распахнулась, напугав Матильду, и вошел Жоффруа, энергичный, как молодой лев, с золотисто-рыжей массой спутанных ветром кудрей, сверкая зеленовато-синими глазами. За время их разлуки он вырос и стал шире в плечах; мягкие подростковые черты затвердели в точеные линии созревающей мужественности. От его красоты захватывало дух. И Матильда ненавидела и боялась его.

– Госпожа супруга, добро пожаловать домой. – Он отвесил ей шутливый поклон.

Тело Матильды отозвалось отвратительным смешением возбуждения и робости. Она уже готовилась бороться с ним не на жизнь, а на смерть. Если он снова поднимет на нее руку, один из них умрет.

– Надеюсь, в этих покоях вам удобно. – Жоффруа огляделся, по-хозяйски уперев руки в бедра.

– Благодарю, милорд, удобно – вернее, станет удобно, когда мои люди закончат обустройство. – Ее слуги опустились на колени при появлении графа; знаком она велела им подняться и продолжить работу.

Его челюсти сжались, но в глазах промелькнула искра веселья.

– Самому странно это говорить, но я скучал по вас, – сказал Жоффруа. – Как же мне не хватало ледяных взглядов! Кроме вас, никто не вгоняет меня в дрожь одним суровым словом.

Матильда проговорила со всем возможным презрением, какое испытывала к мужу:

– Я бы добилась расторжения брака, будь это возможно.

– Дражайшая супруга, я и сам этого хотел. – Он искоса глянул на слуг. – Но коли этому не бывать и нам обоим придется нести свой крест, не обсудить ли нам кое-что?

– Сейчас? – Ею все больше овладевал страх.

– Почему нет? Чем раньше, тем лучше. – Он поднял было руку, но остановился и развернул ее ладонью к Матильде. – Вы не отпустите прислугу?

В его голосе слышалось раздражение, но Жоффруа явно старался соблюсти условия их воссоединения: если не дух, то, по крайней мере, букву. И пока трудно было предугадать, как бы он поступил, получив отказ.

– Оставьте нас, – приказала она слугам, – но будьте рядом. Я позову вас, если будет нужно.

Муж ее при этих словах фыркнул, но в лице Матильды ничто не дрогнуло.

Пока слуги один за другим покидали комнату, они с Жоффруа сцепились взглядами, как два противника перед сражением. Упала щеколда, и настала тишина, только потрескивали сухие бревна в очаге, облизываемые языками пламени. Потом Жоффруа пересек разделяющее его и жену пространство, положил руку ей на талию и привлек к себе.