Ярость и разрушение - Дженнифер Ли Арментроут

не возродилась вместе с ними, но они однозначно были неприятными. Ко времени как я закончила, я стояла посреди кровопролития и зловония.

— Ты там наверху закончил? — выкрикнула я, глазами изучая лучи лунного света.

Зейн появился в месте, где начиналось углубление бассейна.

— Ты в порядке? — повторился он.

Я предположила, что его появления означает, что зомби больше не было.

— В порядке. Ни царапины, ни укуса.

Он повернулся в сторону.

— Было порядка двух десятков зомби.

— Это странно, не так ли? Не может быть, чтобы так много зомби просто слонялись тут. Люди были бы до смерти перепуганы, мы бы услышали их.

— Да, — согласился Зейн, поднял крылья и потом опустил. — Я уложил двенадцать. А ты сколько?

Я нахмурилась.

— Я не считала.

Он усмехнулся.

— Дилетантка.

Я послала его на три буквы.

— И не надо быть такой злюкой, — юмор покинул его голос, когда он вновь заговорил: — Мне надо уведомить об этом.

В этом был смысл. То, что так много зомби собралось в каком-то случайном заброшенном здании, было крайне ненормальным. Возникало слишком много вопросов, на которые надо было найти ответы.

Я уставилась на то, что осталось от зомби, и возможно впервые за всю свою жизнь, я не испытывала голода. Подняв взгляд на Зейна, я увидела, как он вытащил сотовый из кармана, и кое-что пришло мне на ум.

— Что я должна сказать, когда остальной клан явиться сюда? Они явно будут интересоваться. Проклятье, они вероятно уже интересуются моей особой.

— Я звоню Дезу, — он ответил, упомянув единственного другого Стража, помимо Николая, который знает, кем я была.

Он сопровождал Зейна и лидера клана Общины.

— Попрошу его доставить тебя ко мне до того, как явятся остальные члены клана.

— Что если появится ещё больше зомби, пока ты ждёшь прибытия остальных? — спросила я.

— Я справлюсь с ними, — он приложил телефон к уху. — Да и другие прибудут довольно быстро.

Я кивнула, хотя мне ненавистно было смываться с места. Вложив кинжалы в ножны, пока Зейн разговаривал с Дезом, я осмотрела бассейн. Он очень напоминал лавку мясника.

— Дез уже в пути, — сказал Зейн, запихнув телефон в карман. — Однако что-то случилось.

— Что ты хочешь сказать?

— Он прозвучал расстроенным, — Зейн опустил взгляд. — Давай выведем тебя отсюда.

— Я сама могу…

— Почти каждый сантиметр бассейна был усыпан телами и залит кровью. Ты пойдёшь через это и поскользнешься, — Зейн расправил крылья и поднялся в воздух. — И я сомневаюсь, что Дез обрадуется, когда ты замажешь мозгами сидение в его машине.

Я нахмурилась.

— Я и так уже вся перепачкана мозгами.

— Вот и ещё одна причина не запачкать тебя ещё больше, — он завис надо мной и протянул руку. — Позволь мне вынести тебя из бассейна.

Зейн был прав, но я колебалась, испытывая желание доказать, что я могу справиться и без помощи. Сегодня вечером мне уже раз потребовалась его помощь. Раздражение вспыхнуло во мне, когда я шагнула и почувствовала что-то вязкое под ботинком.

— Что случилось?

Крылья Зейна двигались бесшумно. Когда я не ответила, он сместился на другую сторону.

— Поговори со мной, Трин.

— Просто… мне уже пришлось положиться на тебя сегодня вечером, когда я ничего не видела, а я могу выбраться отсюда. Здесь может и грязно, но я просто…

Я разводила руками и думала о том, как плохо я проявила себя во время тренировки с завязанными глазами.

— Мне нужно быть независимой.

— Что? — замешательство наполнило его голос.

Уставившись на то, что, как я думала, могло быть оголенными рёбрами, я изо всех сил пыталась найти слова, чтобы объясниться.

— Я не хочу, чтобы ты или кто-то другой думал, что я не могу быть… независимой, или что мне нужно всё время полагаться на других.

— Я даже мысли не допускаю, что если ты принимаешь помощь, когда нуждаешься в ней, то это означает, что ты не независима.

— Да, но другие люди не согласятся с тобой.

Зейн приземлился рядом со мной, вероятно, на единственное чистое место. Он сложил свои крылья.

— Кто эти люди?

Я выдавила сухой смешок.

— Все? Ты видел, как люди говорят о других с… — я с трудом сглотнула. — С инвалидностью?

Боже, сказать это было труднее, чем я думала. Инвалидность. Какое тяжёлое слово, я не была уверена, что произносила его когда-либо раньше вслух. Может быть, я никогда не говорила этого из-за того, что это подразумевало, что во мне было что-то иначе, что-то, к чему я должна приспособиться.

Но инвалидность — это не плохое слово, и оно не несет в себе ничего плохого. Я Истиннорождённая. И отпадный боец. Но к концу ночи я всё ещё оставалась инвалидом. И я знала, что это не определяет меня. Это не было совокупностью того, кем я была. Это была просто частью меня.

Тем не менее, это слово было сложно произносить.

И мне стало стыдно, что я почувствовала какой-то дискомфорт от произношения этого слова. Как будто я предавала других инвалидов, находя трудным признать, что у меня тоже есть инвалидность.

Это не изменило моего убеждения, что должна доказать свою правоту.

— Трин? — голос Зейна был мягким.

Я покачала головой.

— Люди всё время ожидают от тебя самодостаточности и силы. Как будто ты должен быть ярким примером того, как возвысится над тем, что ты уже имеешь, или ты преследуешь долбаную цель доказать, что любой может преодолеть трудности, если он достаточно позитивен. Даже люди, у которых есть те же чёртовы проблемы, иногда думают именно так.

— Тьерри и Мэтью говорили тебе что-нибудь подобное? — спросил он таким тоном, что я забеспокоилась о них.

— Нет, конечно. Я хочу сказать, они научили меня не позволять этому сдерживать меня. Как и моя мама, но…

Я начала тереть лицо руками, но потом поняла, что на них запеклась кровь зомби.

— Несколько лет назад я была членом группы поддержки зрения. Всё происходило в интернете, и я хотела знать, что думают другие люди, которые имеют дело с чем-то подобным. Большинство из них были великолепны, но были и такие, которые были настолько поглощены тем, чтобы каждый слышал их мнение и то, как они справляются с вещами, что они никогда не слушали никого другого. Они были так заняты, рассказывая всем в группе, как мы должны адаптироваться или чувствовать, или даже как мы должны говорить о том, что мы чувствуем, или о проблемах и… — я вскинула руки. — Я даже не знаю, почему говорю об этом сейчас. Мы окружены мёртвыми вонючими зомби.

— Нет лучше времени, чем сейчас, — сказал он.