Эхо в тумане - Андреа Кейн

Дастин вскочил даже раньше, чем потрясенный вздох Арианы достиг его слуха.

— Ради Бога, Трент, ты что, с ума сошел?! — воскликнул он.

Трентон оторвал глаза от побледневшего лица Арианы. Встретив разгневанный взгляд брата, он разразился грубым смехом.

— Действительно, сошел. Но, кажется, это было установлено давно… Колдуэллами.

— Не надо, Трент, — предостерег Дастин, голос его прозвучал натянуто, но сдержанно. — Ты очевидно пьян и сам не знаешь, что говоришь.

— Я такой же трезвый, как и ты, — ледяным тоном возразил Трентон. — И прекрасно знаю, что говорю.

Ариана, шатаясь, встала, губы ее дрожали от смущения и боли.

— Вы не сумасшедший, — прошептала она, — и не пьяный. Но вы ужасно жестокий. Не знаю, почему вы испытываете такую ненависть ко мне, но ничуть не сомневаюсь — это впрямую связано с Ванессой.

При упоминании имени Ванессы Трентон невольно вздрогнул, чем подтвердил подозрение Арианы. С чувством собственного достоинства, на которое только была способна, она подобрала свои юбки и поправила волосы.

— Когда вы будете готовы вежливо и учтиво обращаться со мной, я постараюсь ответить вам тем же. Не потому, что боюсь вас, — добавила она, вздернув подбородок, — но потому, что, несмотря на ваше отвратительное поведение, я знаю, в глубине души вы неплохой человек. — Слезы заблестели на ее ресницах, но она смахнула их, продолжая высоко держать голову. — Однако я не намерена терпеть вашу ненависть дальше. Запомните это… или вообще не обращайтесь ко мне.

С царственным видом Ариана направилась к дому.

Чувства изумления и уважения нахлынули на Дастина, и ему пришлось приложить усилия, чтобы удержаться и не последовать за ней.

— Вижу, ты уже успел преподать моей жене урок язвительности, и она утратила свою обычную сдержанность, и к тому же по ходу дела стал ее опекуном.

Колкое замечание заставило Дастина закипеть.

— Кто-то должен защитить Ариану.

— От кого? От меня?

— Да, проклятый безумец. От тебя. — Дастин посмотрел прямо в лицо брату. Волна гнева пробежала по его венам. — Она не Ванесса, чертов глупец, — решительно заявил он. — Когда ты это увидишь?

Трентон сжал кулаки:

— Оставь это, Дастин.

— Тогда оставь в покое Ариану, — огрызнулся Дастин. — Она не заслуживает твоего отвратительного обращения. — Он покачал головой, страстно желая каким-то образом привести брата в чувство, заставить его увидеть очевидное.

Ариана была не врагом Трентона, а его спасением. Испытывая искушение сказать Трентону, что ему необходима Ариана для того, чтобы возродиться заново, и что она уже наполовину влюблена в своего недостойного мужа, Дастин все же поборол свое желание, с болью осознав, что они сами должны это понять. Расстроенный и побледневший, он вскинул руки и колко сказал:

— Открой глаза, проклятый слепец, пока еще не слишком поздно.

Затем повернулся на каблуках и с достоинством удалился.

Непривычные нападки Дастина усилили бурю, бушевавшую в душе Трентона, и черты его исказились от напряжения, вызванного внутренним конфликтом. Он может преодолеть его. Он знал, что может. Он в состоянии справиться со всем — с жаждой мести, сжигающей его душу, с принесшей такую боль ссорой с Дастином, с душевными ранами, которые даже время не могло излечить.

Со всем, но не с болью, которую он увидел на лице Арианы, когда она уходила от него, и сознанием того, что именно он является причиной этого.

Трентон попал в сотканную им самим паутину.

Поерзав на стуле, он устремил невеселый взгляд сквозь затененную комнату на постель, где мирно спала Ариана, не чувствуя его присутствия…

Зажав между ладоней бокал с бренди, Трентон лениво рассматривал колеблющуюся янтарную жидкость, размышляя о тех осложнениях, которые принесли последние несколько дней. Его решение жениться на Ариане Колдуэлл было спонтанным, но в то же время преследовало определенную цель — отомстить и тем самым излечиться от неослабевающего страдания, словно опухоль, разраставшегося в его груди.

Отмщенье близко, нужно только проявить немного терпения.

В конце концов, прошел всего лишь день после свадьбы, давший Бакстеру только тридцать жалких часов мучений из-за судьбы сестры и всего лишь одну бессонную ночь размышлений над тем, как лучше прибрать к рукам состояние Кингсли.

С сардонической усмешкой Трентон выпил большой глоток бренди. Колдуэлл явно принимает его за дурака. Неужели этот ублюдок искренне верит, будто Трентон не знает, почему он так легко уступил и отдал свою бесценную младшую сестренку в руки убийцы, герцога Броддингтона? Будто Трентон не догадывается, что виконт надеется извлечь пользу из выгодного брака своей сестры, заполучив значительную долю состояния Кингсли?

Трентон осушил бокал. Он всегда распознавал намерения Колдуэлла. Так что, когда Бакстер пригласит Ариану в Уиншэм, придумав план, с помощью которого он смог бы получить доступ к средствам Кингсли, Трентон будет готов. Бакстеру не видать ни гроша.

Трентон мимолетно подумал о том, как прореагирует Ариана на коварный замысел Бакстера и согласится ли помочь ему. Правда, она Колдуэлл, но, кажется, единственная из них, кто обладает чувством чести. Унизится ли она до обмана и воровства ради своего брата? И, если она откажется, хватит ли ей твердости устоять против нажима, который непременно попытается оказать Бакстер? Она слишком наивна, чтобы понять, на что способен ее брат… и на какие крайности пойдет Трентон, добиваясь поражения Бакстера.

Ариана неминуемо окажется между двух огней.

Мысль о ней заставила Трентона вернуться к размышлениям о затруднительном положении, в которое он непредвиденно попал.

Невольно взгляд его скользнул к спящему ангелу, лежащему перед ним. Колдуэлл или нет, она была потрясающе хороша, когда спала, даже больше, чем когда бодрствовала.

И такая невероятно страстная.

Тело его все еще пылало от воспоминаний о прошедшей ночи, воспоминаний, которые он не смог подавить весь день, именно они заставили его уйти из ее постели на заре… и вернуться назад намного раньше, чем он намеревался. Несмотря на его решительное сопротивление, Ариана пробудила в глубине его души нечто чувствительное и теплое, подвергла испытанию на прочность его самоконтроль такими способами, о которых он и понятия не имел, обнажила чувства, которые, казалось, давно покинули его.

Он вспомнил, каким гневом загорелись ее глаза, когда она стояла перед ним сегодня, слезы, которые она отказалась пролить. Она была храброй, его молодая жена, храброй, невинной и принципиальной.

И такой непохожей на Ванессу.

Со стуком поставив свой бокал на тумбочку, Трентон заставил себя посмотреть правде в лицо. Он больше не мог использовать имя Колдуэллов для того, чтобы оправдать свое неразумное поведение по отношению к Ариане, не мог больше наказывать ее, притворяясь, будто она точная копия своей презренной старшей сестры.