Вычеркнутый из жизни - Арчибальд Кронин

Буря гнева и негодования поднялась, комком подкатила к горлу. Пол весь дрожал при мысли, что сейчас может распахнуться вот эта дверь, прокурор выйдет из нее и они столкнутся лицом к лицу. Ему вдруг захотелось бежать. Но ноги его словно налились свинцом, он схватился за ограду, чтобы не упасть. Передохнув и собравшись с силами, он все-таки потащился прочь и опомнился уже в густой толпе на улице у подножия холма.

Вернувшись к себе, он швырнул пальто на кровать и нервно зашагал из угла в угол. Наконец-то выяснилось, что в словах Бэрт была доля правды. Но невозможность действовать и обернуть эту правду в свою пользу сводила Пола с ума. Он жаждал действовать — круто, без проволочек. С каждым мгновением его тревога становилась нестерпимее. И когда он почувствовал, что больше не выдержит, в дверь постучали. Он торопливо распахнул ее. Лена Андерсен стояла перед ним Она была без шляпы, в свободном дождевом макинтоше. От пронзительного ночного ветра, а может быть, от быстрой ходьбы, ее белокурые волосы откинулись со лба, нежный румянец заливал щеки. Она продолжала стоять на пороге, — в ее широко раскрытых глазах застыл испуг, брови хмурились. Видимо, ей никак не удавалось побороть волнение.

— Пол… простите, что побеспокоила вас… Но я должна была прийти. Сегодня днем в «Бонанзе»… какой-то человек спрашивал вас.

— Да? — переспросил Пол неестественно напряженным голосом.

При внезапном появлении Лены взгляд его невольно просветлел. Но миг радости был тотчас отравлен ядом воспоминания о том, что сказал Херрис. Ему невыносимо было видеть ее сейчас, когда его положение так круто и позорно изменилось. Похоже, хоть и очень неприятно это думать, что она хочет одурачить его своей показной простотой. Бессознательно он весь сжался и произнес достаточно холодно:

— Войдите, прошу вас.

— Нет. Я должна сейчас же идти, — с волнением ответила Лена. — Как было гадко все, что сделал Херрис сегодня утром.

— У него, видно, были на то причины.

Она взволнованно и внимательно смотрела на него. Чуть повыше воротника застегнутого на все пуговицы макинтоша на ее белой шее пульсировала жилка.

— Вы уже нашли себе другую работу?

— Я и не искал.

— Что же вы будете делать?

Эта нескрываемая тревога еще больше разбередила его. Но он только пожал плечами.

— Не беспокойтесь обо мне. Все будет в порядке. Так кто же это спрашивал меня? Из полиции?

— Нет-нет, — быстро проговорила Лена, губы ее при этом дрожали. — Какой-то странный маленький человечек. Мистер Херрис очень грубо обошелся с ним, ничего не хотел слушать и отказался что-либо сообщить о вас. Но мне потом удалось перекинуться с ним словечком. Это был мистер Прасти, Эшоу-террейс, пятьдесят два. Он просит вас зайти сегодня вечером.

— Сегодня?

— Да. В любое время. Он говорит, что это страшно важно.

Пол сдержанно поблагодарил и добавил:

— Вы оказали мне очень большую услугу.

— О, это пустяки… Я не считаю возможным вмешиваться… Но если я могу быть полезной…

Ее теплое участие было так очевидно, хотя она и старалась держать себя в узде, что он почувствовал неудержимую потребность во всем признаться ей. Но из этого опять ничего не получилось.

— Разве у вас недостаточно своих забот?

Она взглянула на него как-то странно, едва ли не вопросительно и склонила голову на грудь.

— Может быть, именно поэтому мне понятны и ваши.

Она ждала, замирая, ждала его ответа. Но так как он упорно молчал, сжала губы, словно подавляя вздох.

— Во всяком случае, будьте осмотрительны.

На секунду их взгляды встретились, потом она быстро повернулась и вышла.

И сразу же холод охватил его, чувство покинутости и злости на себя: почему он не сумел понапористее сказать, чтобы она осталась. Ему захотелось выскочить на площадку, вернуть ее. Но бой часов на складах вспугнул его. Пол стал считать: девять ударов. Не медля более, он надел пальто и шляпу. Спускаясь по лестнице, он все спрашивал себя: зачем он понадобился Прасти? Это внезапное приглашение так расходится с осторожностью табачного торговца. Хмурясь и ломая голову над этой загадкой, он торопливо зашагал в Элдон.

Погода как раз переменилась, и ночь была холодная, пронизывающая. Свинцовое небо нависало над пустынными, притихшими улицами, печать студеного молчания, казалось, легла на город. Вскоре пошел снег. Сухие хлопья кружились в воздухе и, усталые, неслышно ложились на мостовую. Пол, осторожно ступая, прошел мимо запертой табачной лавки и свернул на Эшоу-террейс.

Табачник был дома и сидел, закутавшись в толстый шерстяной плед. Он долго вглядывался в Пола и, шумно выдохнув воздух в знак того, что узнал его, распахнул дверь. Пол вошел, тщательно отряхнул снег с башмаков. Гостиная была все такая же — темноватая и пыльная, насквозь пропитанная запахом сигар, и отблески газовых рожков все так же ложились на овчину в углу. С мороза воздух здесь казался тяжелым и спертым.

— Зима нынче ранняя, — сказал Прасти, метнув на Пола пронзительный взгляд поверх пенсне. — Мои кости это чувствуют. Садитесь. Я как раз собираюсь ужинать.

Он налил Полу чашку своего непременного кофе и ворчливо потребовал, чтобы тот разделил с ним кусок мясного пирога, купленного у булочника и разогретого на плите. Несмотря на эти признаки радушия, Полу подумалось, что сегодня он здесь гость менее желанный. Табачник продолжал исподтишка его разглядывать и расспрашивать, казалось бы, вокруг да около, но его вопросы неуклонно били в одну точку, так что в результате он сумел достаточно подробно ознакомиться со всеми действиями Пола за последние недели.

От немедленного комментария он воздержался, но лицо его было сумрачно, когда он выбирал и закуривал сигару; потом он закашлялся спазматическим кашлем курильщика и, нахмурив кустистые брови, повернулся к огню.

— Так вот оно что, — протянул он, продолжая хмуриться. — Значит, неудивительно, что мне почудилось, будто эта история оживает вновь. Все эти годы она была погребена… А теперь — словно ты приложил ухо к земле и слышишь слабый шорох в могиле.

Он помолчал. Потом ровным голосом продолжал:

— Тем не менее покров еще не сорван, хотя есть уже известные знаки и симптомы… вернее даже — приметы и предзнаменования… к лучшему или худшему, я, конечно, не знаю, но чувствую, каждой своей жилкой чувствую, что близится воскресение из мертвых. Даже здесь, в комнате, это чувствуется. — Его взор обратился кверху. — И в комнате над нами.

От зловещих пророческих ноток в голосе Прасти дрожь прошла по телу Пола, но ом справился с собой и взглянул на потолок.

— Она все еще не занята?

Табачник утвердительно кивнул.

— Да, пустует по-прежнему. Я же вам говорил, что со времени убийства никто не жил в ней.