Куриный бульон для души: 101 история о чудесах - Лиэнн Тиман

– Я рассчитываю на пасхальное чудо!

«И вообще, почему врачи возомнили себя богами? – задавалась она горьким вопросом. – Только Богу известно, когда кому приходит пора уйти».

Дни летели один за другим, Сэнди ждала весны с еще большим нетерпением, чем обычно. Она сажала луковицы и ухаживала за гиацинтами, когда позволяли силы. Начался обратный отсчет: три недели, потом две… Наконец до Пасхи осталась всего пара дней, и Сэнди пошла к врачу на обследование.

Он провел обычную серию процедур, а потом торопливо вышел из кабинета. Вернулся он с несколькими другими врачами, и они принялись изучать результаты, поглядывая на нее и снова возвращаясь к документам.

Время словно застыло. Моя сестра опасалась худшего. Неужели рак прогрессирует быстрее, чем предполагалось?

– Сэнди, даже не знаю, как вам об этом сказать… – начал врач.

С упавшим сердцем она ждала, пока он закончит речь.

Он тихо продолжил:

– Мы нигде не видим следов рака. Он просто… исчез. У меня нет слов, чтобы назвать это иначе, чем… чудом.

Сэнди в шоке смотрела на врачей. Она не могла поверить своим ушам. Исчез? Исчез?! Ей хотелось помчаться домой и начать звонить всем подряд. Ей нужно было обнять своего сына.

Она подбежала к машине и подняла глаза к небу, которое вдруг стало ярко-голубым. Лениво проплывали пушистые облака. Ее обволакивали запахи и звуки весны.

Пасхальное чудо все же свершилось.

Мы с моим мужем Ричем решились на усыновление. Мы могли выбирать из множества способов, но один особенно привлекал нас. В местной газете была опубликована статья о наших земляках, которые поехали в Румынию и усыновили там ребенка. Мы задумались, не сделать ли нам то же самое, и переговорили с этими людьми.

Но процесс усыновления был непростым. Румыния находилась далеко, там говорили на другом языке, и мы ничего не знали о международном законодательстве по усыновлению.

Еще больше усложняло дело то, что правительство Румынии всячески затрудняло усыновление для иностранцев, хотя детские дома были переполнены. Сироты почти не получали медицинского обслуживания, а иногда у них не было даже предметов первой необходимости: пищи, одежды, теплой чистой постели… Работники таких домов старались как могли, но этого было недостаточно. Дети страдали.

И все же я отправилась через полмира в крохотную страну, о которой мало что знала. Решиться было легко, потому что я знала, что поступаю правильно. Я полетела в Румынию без мужа: мы не могли позволить себе одновременно взять отпуск. Мне не хотелось покидать его, и я никогда не забуду, как одиноко мне было в самолете, разбегавшемся по взлетной полосе.

Всю дорогу я беспокоилась о том, что увижу, когда доберусь. Я никогда не бывала в других странах и боялась, что мне будет трудно преодолеть языковой барьер, особенно учитывая, что я инвалид по слуху и в основном читаю речь по губам.

Я наняла переводчика – местного жителя по имени Драгос, – надеясь немного облегчить себе задачу, но все равно это было настоящим испытанием. Драгос говорил на ломаном английском, и я скорее догадывалась, что он говорит, чем понимала его. Мне приходилось сосредоточиваться на каждом слове, и я всегда заставляла его повторять все по два раза и говорить медленнее. Надо отдать ему должное, он был невероятно терпелив со мной.

Дни превращались в недели и сливались в сплошной поток, пока я не нашла Аделу – или, скорее, она нашла меня. Прежде чем стать матерью для этого чудесного ребенка, мне пришлось заполнить тонну разных документов, прорываться через преграды и совершать чудеса изворотливости. Я добивалась приема в посольстве США, встречалась с социальными работниками и переводила одни документы на румынский, а другие на английский… Это заняло целую вечность, и я все время боялась, что что-то пойдет не так. Но все совершилось как по волшебству.

Когда настал день встречи с Радой, родной матерью Аделы, я была сама не своя от волнения. Я получу свою дочь! Я не могла дождаться момента, когда снова возьму Аделу на руки. Я была совершенно уверена, что родная мать Аделы сочтет меня достойной приемной матерью, которая сможет заботиться о ее маленькой дочери и любить ее.

Драгос отступил в сторону, чтобы я могла сосредоточиться на самом важном моменте в своей жизни, принимая мою новую дочь.

Казалось, время остановилось, когда я посмотрела на Раду, а она посмотрела на меня. Сердце едва не выпрыгивало у меня из груди. Я не знала, как мне сказать ей, что все будет хорошо. Она говорила только по-румынски, а я – только по-английски. В этот момент молодая женщина коснулась моей руки, и мое сердце начало таять. Она нежно вложила Аделу в мои объятия, и я приняла свою малышку, омытая волной любви. Она была такой теплой и нежной!.. Я накрыла головку Аделы ладонью, а Рада положила свою ладонь поверх моей.

Она облизнула сухие губы и вполголоса заговорила со мной:

– Вы сможете позаботиться о ней. Я не могу, я слишком молода, – сказала она.

– Мы будем защищать и любить ее всей душой. Пожалуйста, не беспокойтесь, – сказала я, хоть и знала, что она все равно будет беспокоиться.

Женщина тепло улыбнулась.

– Я не буду беспокоиться, потому что вижу по вашим глазам, как сильно вы ее любите. И знаю, вы подарите ей хороший дом.

Мои глаза наполнились слезами, которые неудержимо покатились по лицу.

– Вы вручили мне дар жизни и любви, шанс снова стать мамой. – Тут я всхлипнула, и она тоже не смогла сдержать слез. – Я так горжусь вами, ведь у вас хватило мужества и любви отпустить ее!

Она кивнула, словно соглашаясь с моими словами, и между нами повисло недолгое молчание, пока мы любовались ребенком, которого вдвоем держали на руках.

– Знаете, она ведь очень на вас похожа, такая красавица. Само совершенство. У нее ваши волосы, – сказала я, глядя прямо в темно-карие глаза Рады.

Она вспыхнула, улыбнулась и перевела взгляд на Аделу.

– Вы так добры… – пробормотала она.

В этот момент мы обе смотрели на Аделу. Я положила ладонь ей на животик, и девочка улыбалась нам, словно знала, что это особый момент в нашей жизни. Рада снова накрыла мою руку своей.

– Она уже узнает вас, – начала она. – Она вам улыбается…

– Нет, – возразила я, – она улыбается нам.

Мы обе смотрели на нашу малышку, изучая каждую черту ее крохотного личика. Я знала, что Рада запечатлевает этот образ в своей памяти. Ей предстояло утешаться им долгие годы. Руки Рады постепенно соскальзывали, она молча отступала от нас. Я понимала, что это самые трудные шаги в ее жизни. Ее уход казался нереальным и врезался в мою память навсегда.