Побочные эффекты - Ирина Градова

В церкви, вопреки ожиданиям Аллы, привыкшей к полутьме православных храмов, было светло: солнечный свет щедро струился из сводчатых окон, какие ожидаешь увидеть в каком-нибудь готическом соборе, а не в православном божьем доме. Посетители следовали за провожатым по длинному узкому коридору, выведшему в просторное, светлое помещение, по периметру которого стояли деревянные столы, накрытые белоснежными вышитыми скатертями.

Навстречу им уже двигался представительный бородатый мужчина в полном церковном облачении – очевидно, пока посыльные бегали туда-сюда, Досифей успел подготовиться, чтобы встретить незваных гостей при параде. Выглядел он настолько внушительно, что Алла на мгновение усомнилась: а верную ли информацию сообщил им Порфирий или все это – инсинуации недругов, завидующих, что здешний приход процветает, в то время как многие другие катастрофически нуждаются и в финансах, и в прихожанах?

– Доброе утро! – поздоровался «священнослужитель». Если бы он широко улыбался, изо всех сил изображая радушие, Алла усомнилась бы в его искренности, но Досифей выглядел встревоженным. А как, скажите, должен выглядеть человек, которому сообщили о внезапном визите людей из СК?

– Доброе, – согласился Антон, выступая вперед. Алле это пришлось не по душе, но она понимала, что оперативник инстинктивно пытается защитить ее от опасности, реальной или мнимой. – Мы к вам по делу.

– Я так и понял, – мягко ответил Досифей. – Вряд ли такие важные люди почтили бы своим приходом нашу скромную обитель просто ради удовольствия!

– Так вы не знаете, зачем мы здесь?

– Признаться, теряюсь в догадках!

– Вам знаком этот человек? – Антон повернул сотовый экраном к главе общины и продемонстрировал фотографию Олега Князева, полученную от Мономаха.

Досифей внимательно вгляделся в изображение и покачал головой.

– А вы точно уверены, что он у нас? – спросил он, устремляя взгляд на Аллу, а не на Шеина, безошибочно определив лидера именно в ней.

– Он не из ваших, – ответила она. – Этого человека зовут Олег Князев, он представитель патриарха.

– Неужели? – удивленно приподнял бровь Досифей. – И чем же самого патриарха мог заинтересовать наш маленький приход?

– Вы хотите сказать, что Олег Князев к вам не приезжал и ничего вам не говорил?

– Именно это я хочу сказать – не приезжал и не говорил. А почему вы спрашиваете?

Алла с сомнением смотрела в глаза собеседника и пыталась понять, врет он или говорит правду. Если врет, то мастерски: ни один мускул не дрогнул на его добродушном, лоснящемся сытостью и довольством лице – ни дать ни взять готовый номинант на какую-нибудь престижную кинопремию за роль православного батюшки!

– Дело в том, – медленно проговорила она, не сводя взгляда с Досифея, – что Олег Князев направлялся в вашу общину. А теперь он мертв.

– О! – Досифей выглядел изумленным. – Авария?

– С чего вы взяли? – вмешался Антон.

– Я просто предположил. Видите ли, у нас тут не так много возможностей расстаться с жизнью: болото, встреча с медведем (что, честно говоря, в данное время года весьма сомнительно) и – дорожная авария. Как видите, последнее звучит наиболее вероятно!

– На самом деле, Олега Князева убили, – ледяным тоном произнесла Алла.

Теперь Досифей все же изменился в лице: он побледнел и даже слегка отпрянул, словно увеличение расстояния между ним и Аллой могло избавить его от необходимости говорить о неприятном. Что это – подлинные удивление и ужас или страх от того, что трюк не удался, и стало известно, что то, что пытались представить как несчастный случай, таковым не является?

– Убили? – едва слышно переспросил Досифей. – Как?

– Это неважно, – ответила Алла. – Но он мертв, и это не был сердечный приступ. А вы, судя по всему, последний, кто должен был его видеть!

– Но я не видел! – воскликнул Досифей, разводя руками. – Этот человек сюда не приезжал!

– Мы можем опросить членов общины на предмет того, видел ли его кто-то из них!

– Да ради бога, опрашивайте! Только вот как они могли его встречать, если, по вашим словам, его целью был я? Хотя, честно говоря, ума не приложу почему…

– Может, потому, что вы, не являясь на самом деле православным священнослужителем, позиционируете себя таковым и даже основываете приход, хотя не имеете на это никакого права? – снова вмешался Шеин.

Алла ожидала, что Досифей состроит удивленную мину и станет все отрицать, но вместо этого на его лице появилось лукавое выражение, а полные губы тронула едва заметная ухмылка.

– Что ж, вот в чем дело… – пробормотал он, поглаживая ухоженную бороду полной белой рукой, вряд ли знакомой с тяжелой работой. – Не буду отрицать – я не священнослужитель… Точнее, уже нет.

– То есть вы…

– Служил. Однако со временем понял, что Господь призывает меня к другому.

– Господь? – скептически изогнула бровь Алла.

– Ну, знаете, как это бывает… Нет, конечно же, вы не знаете! Тогда позвольте я объясню. Вот вы живете себе по церковным канонам, делаете все, что говорят вам старшие и более опытные, но не ощущаете удовлетворения. В какой-то момент, возможно, даже начинаете сомневаться – не в вере, нет, таких сомнений я никогда не испытывал, – но в Церкви. У вас два выбора: перестать служить или продолжать, каждый день убеждая себя в том, что вы все делаете правильно.

– И вы выбрали первое?

– Нет, я нашел третий выход – продолжил служить так, как велит мне Господь. Можете мне не верить, но однажды я буквально услышал голос в своей голове, который сказал мне, что я должен сделать. Я верю в Бога и Сына Его, в ангелов и дьявола, а не в патриарха и других отцов православной церкви. Но я – человек православный по духу своему, так почему же я не могу верить так, как считаю правильным?

– Можете, – кивнула Алла. – У нас в стране, как известно, полная свобода вероисповедания! Правда, лишь в том случае, если ваша вера не идет вразрез с законом.

– Как говорил один известный персонаж, я чту уголовный кодекс! И моя вера никому не мешает. Наоборот, посмотрите на людей вокруг – разве они выглядят несчастными или чем-то обделенными? Видимо, в жизни они не получили того, к чему стремились, и Церковь тоже не дала им этого. Однако вера их крепка, и они обрели покой здесь, среди таких же, как они, обычных людей, верующих в Господа нашего и его пресвятых ангелов. Что в этом плохого?

– В этом – абсолютно ничего, – искренне ответила Алла, вспоминая слова Деда о том, что любой человек имеет право называть себя хоть императором, хоть послом Альфы Центавра, и даже убедить в этом других, если при этом он не совершает противоправных действий.

– Но вы пользуетесь атрибутикой православной церкви, – неожиданно нашелся Антон. – Как это понимать?

– А что, православная церковь имеет монополию на церковное облачение и ритуалы? – парировал Досифей. – На самом деле, я продолжаю служить делу православия, только… по-другому. Вы же знаете, как Церковь относится к течениям внутри себя – не зря она называется ортодоксальной, то есть не приветствующей ни малейших отклонений от того, что принято считать нормой! Я даю своим людям пищу не только духовную, но и телесную: у них есть работа, еда, друзья и семья – разве это не хорошо? Они довольствуются малым и ценят то, что имеют, а там, в большом мире, не могли найти утешения! Они не дерутся, не сквернословят, не воруют, любят ближних – не этому ли учит нас любая вера, если она не искажена политической подоплекой? Православная церковь стала слишком политизированной, вера больше не имеет первостепенного значения – ее отцы углубились в сферы, которые должны быть им чужды, и стали придавать слишком большое значение антуражу, а не Богу. Мы живем иначе и никому не мешаем. Где написано, что я не имею права в своей церкви пользоваться теми же средствами, что и другие батюшки?