О любви - Дина Рубина

Взрыв рыданий. Молодая женщина с криком, разрывающим сердце: «Ну, я! Я принесла!!!» – выбежала из строя, сутуло и тяжело побежала в сторону ворот...

Обитательницы всех пяти коек в палате, где лежала Ирина, маялись бездельем. По прибытии новенькие первым делом делились с бывалыми пациентками всеми своими бабскими неполадками. Затем обстоятельно рассказывалась вся жизнь – своя, подруг, знакомых и родственников, наконец подробно обсуждались браки и разводы киноартистов и эстрадных певцов...

Грузная, никогда не умолкающая, неукротимая в своей деловитости Надя – товаровед на складе бытовых товаров – разъясняла всей палате популярные технологии самостийных абортов. После такого аборта она и очнулась на операционном столе.

– Они мне говорят: смертельная опасность! Ну, опасность! Я таких восемнадцать абортов сделала, так девятнадцатый не получился, да...

Вагоновожатая Маша проходила курс лечения после неудачной операции. Основной темой ее бесед были измены мужа... В первый же вечер она потрясла публику подробным, с равнодушно перечисляемыми деталями, рассказом о том, как девочки из третьего трамвайного подговорили ее отомстить, изменить ему, козлу, на всю катушку, чтоб мало не показалось...

– Маш... – с крайней от двери койки подала голос Татьяна, учительница младших классов, – так ведь противно, поди, после своего-то мужика – с чужим?

– Противно, – согласилась Маша. – Но надо было!

У окна лежала девятнадцатилетняя девочка Катя, чуть живая после тяжелого выкидыша, целыми днями оплакивающая своего ребенка. Она просыпалась и начинала плакать и плакала весь день, до вечера, пока не засыпала. А наутро, открыв глаза, принималась плакать опять.

Оседлая цыганка Зина, продавщица в киоске «Пиво-воды», тоже лежала после криминального аборта.

* * *

Чудовищный больничный быт отуплял, развлечений у женщин было немного. В соседнем, кардиологическом отделении пациенты умирали чаще, чем в гинекологии. Каталку с покойником вывозили из палаты, и за неимением места какое-то время она стояла под лестницей. Бабы развлекались: бегали «под лестницу» смотреть – какой у покойника член.

Нравы бабья Ирину ужасали, одолевала тошнота, мухи, подванивающая жара в палате и коридорах, – но деваться было некуда: надо было вылежать главное дело своей жизни, вылежать, переспорить судьбу...

Накануне больничной эпопеи коллеги подарили ей ко дню рождения роскошное издание «Волшебных сказок Шарля Перро» с иллюстрациями Гюстава Доре. Она попросила мужа принести книгу в больницу и целыми днями листала ее, с профессиональным наслаждением худреда рассматривая рисунки, осторожно переворачивая плотные желтоватые, нездешней бумаги страницы...

Вечерами, когда гасили свет, бабы, как в пионерлагере, принимались рассказывать страшные истории. В сюжетах всех без исключения историй так или иначе был заключен тяжелый и поучительный гинекологический смысл.

– Одна пара была – бездетная... – начинала Надя, в темноте грузно поворачиваясь и подтыкая себе под бок одеяло. – Муж все время по командировкам, работа разъездная... А у них собака была огромная, овчарка... Так жена... это самое – с собакой...

– Ну, ты скажешь тоже!

– Эт бывает... – подтверждала оседлая цыганка Зина.

– Ну, никак не беременела! А муж очень о ребенке мечтал... Однажды приезжает, а она ему: «Беременная». Он так обрадовался, стал ждать. Приходит время родить, отвез он ее в роддом... Звонит наутро, спрашивает: кто, мол, у меня? А в трубке – страшное молчание... Он является: «Покажите мне моего ребенка». Нянечка говорит: «Идите к медсестре...» Приходит к медсестре: «Покажите моего ребенка!» Медсестра ему: «Идите к врачу». Идет к врачу: «Покажите, требую, моего ребенка!» Врач ему: «Идите к главврачу...» Приходит он в кабинет к главврачу: «Где мой ребенок!?» А главврач молчит, молчит, потом наклоняется, достает с полу картонную коробку со щенками да ка-ак бухнет на стол: «Вот твои дети!!!»

Наступала пауза, исполненная эпического смысла, после чего вся палата выдыхала:

– Да-а-а!..

* * *

– А вот мне свояченица рассказывала реальную историю, – вступала учительница младших классов Татьяна. – Она в газете читала. Это по законам генетики. Была одна пара бездетная, но жили хорошо. Ну, жена поехала как-то на курорт и там на пляже познакомилась с негром... То-се... кино-танцы... в общем, переспала с ним... Приезжает домой и через несколько недель видит, что беременна. Что делать?! Это хоть и не собака, а тоже ведь не скроешь... Ну, молчит. Думает, вот рожу, и деваться некуда, признаюсь – ребенок-то черный будет... Приходит срок, – а она рожает белого мальчика!!!

– Иди ты!

– Да я же говорю: есть такой закон генетики – забыла, как называется!

– Эт бывает, – соглашалась оседлая цыганка Зина.

– Ну, дальше...

– А что дальше? Дальше она продолжает жить с мужем – теперь ведь нет резона признаваться, так? И парень растет, растет, вырастает и женится на хорошей девушке. Они уезжают в Петропавловск-на-Камчатке работать по распределению после института. Ну... через пару месяцев пишет родителям письмо – мол, счастливы, ждем ребенка... Проходит положенный срок. Нет писем и нет... Мать уж беспокоится – что там с родами? Наконец получают письмо от прокурора: так и так, мол, ваш сын осужден на пятнадцать лет за убийство жены!

– Чего это он?! – ахала вся палата.

– Чего!!! Да она негритенка родила ему, вот чего! – Татьяна торжествующе замолкала.

– Нет, погоди... – возражала толстая Надя, человек хоть и сказочного склада сознания, но все же с критической жилкой. Щенков она еще допускала, но – негритенка?! – Это ж хрень какая-то, Танька!

– А я говорю – законы генетики!

– Эт бывает, – вздыхала оседлая цыганка Зина.

– Да за каким лешим ей страдать, бедной бабе, она-т при чем?!

– А представляете, девочки, – приподнималась на локте Маша, вагоновожатая, – он думает, что она ему изменила, а она-то, она-то, несчастная, знает, что ни с кем, кроме мужа, не лежала, и вдруг – родить черножопенького... Это, прям, не знаю!.. Это ж крыша у человека может съехать, а?

Женщины умолкали на мгновение, и опять по палате проносилось задумчивое и уважительное:

– Да-а-а-а...

* * *

В один из этих невыносимых вечеров, когда и заснуть не дадут, и читать нельзя, Ирина в который раз молча листала «Волшебные сказки Шарля Перро». Она открывала книгу на любой странице и с медленным удовольствием рассматривала суховатые изящные гравюры Доре или перечитывала «нравоучения» в конце сказок:

Немного потерпеть, чтоб мужа приобресть,

А в нем – богатство, статность, честь,

Тому всегда найдешь примеры,

Но сотню лет прождать и спать притом без меры —