За спиной - двери в ад - Анна Данилова

– Получается, что мой оценщик решил обмануть меня? Но… нет, это просто не укладывается в голове!

– А может, Витя, ты украл это колье? А теперь меня обвиняешь? Разыгрываешь тут обманутого братца?

– Да нет, сестренка, это ты наверняка спрятала его, чтобы я успокоился и забыл про него… Во всяком случае, я уверен, что тебя не ограбили. И если не ты и не я украли колье, то кто? Соланж? Или ты на самом деле думаешь, что это сделала Полина?

Она не знала уже, что ответить.

Позже, значительно позже, он задал ей еще один вопрос, который застал ее врасплох и заставил напрячься:

– Скажи, этот Бертран, который копает… ищет бриллианты… Вы с ним провели часа три, не меньше, когда прогуливались по парку вместе с Патриком… Он же спросил тебя, откуда у тебя колье, и что ты ему ответила?

– Я?.. Я сказала, что купила его, вот и все.

– А у кого? У тебя хватило ума не говорить, что у меня?

– Виктор!

– Я все понял… Какая же ты дура!

– Но почему? Что особенного в том, что я купила это колье у тебя… Ты же сам сказал, что не украл его, а взял в квартире того старика…

Виктор так посмотрел тогда на нее, что она поняла, что он едва нашел в себе силы, чтобы ее не ударить…

…Послышался шорох, Нина обернулась и увидела мужа. Сонный, в халате, он стоял в дверях и с удивлением смотрел на нее.

– Не спится, – сказала она голосом человека, которого застали врасплох, очень виновато и тихо, и в эту минуту на нее обрушился весь ад, в котором она жила все последние годы. Картины ее прошлого, как гигантские черно-белые кадры хроники, замелькали на стенах кухни; она уронила чашку на пол, закрыла лицо ладонями и горько заплакала.

Париж, 2010 г.

Бертран поднялся по крутой металлической лестнице, закрепленной на внутренней стене дома, и остановился на крохотной каменной площадке перед дверью. Вот сейчас он мог хорошо сверху рассмотреть небольшой квадратный дворик, образованный прилепившимися друг к другу старыми, свежеотреставрированными трехэтажными домами, расположенными на старом Монмартре, и рядом скрытых в тени деревьев маленьких кафе. Что ж, неплохое место выбрал себе для жилья этот Виктор. Другое дело, как могло такое случиться, что какой-то там русский старик-эмигрант оставил этот вполне благоустроенный чердак малознакомому парню. Хотя никто не мог сказать, когда именно познакомились Михаэль Смушкин (фамилию старика Бертран узнал, пробив с помощью своих знакомых в полиции по адресу, сообщенному им Ниной) и Виктор Юдин, и неизвестно, какие общие дела их связывали. Бертрану обещали выяснить, кем был этот Смушкин, чем занимался. Но пока что Бертран обладал лишь его адресом.

И вот теперь он стоял перед дверью, разглядывая свежую белую краску и табличку с номером квартиры «23». Он позвонил, слабо надеясь на то, что Виктор там. Потом еще и еще раз. Уходить вот так, сразу, не хотелось. Он мог бы спуститься вниз, выйти со двора и устроиться в каком-нибудь кафе на летней террасе, поджидая возвращения Юдина. Но предпочитая действовать, а не тратить время попусту, он принял решение опросить ближайших соседей, а потому, спустившись, прошел несколько шагов и поднялся по точно такой же лестнице в соседнюю квартиру. Позвонил в медный колокольчик, замер, прислушиваясь. Когда же раздались шаги, обрадовался уже тому, что эти мансарды вообще обитаемы – уж слишком они смахивали на бутафорские, стилизованные под романтические художественные мастерские-студии.

Дверь открылась, на пороге стояла сухая старуха в красной шелковой тунике и черных домашних брюках. В уголке рта приютилась толстая сигара. Седые волосы крутыми природными кудряшками обрамляли желтое, но удивительно симпатичное живое лицо с горящими любопытными глазами. Улыбнувшись губами, накрашенными чуть смазанной малиновой помадой, она продемонстрировала Бертрану прекрасные белые зубы – настоящее произведение стоматологического искусства.

– Здравствуйте. Моя фамилия Мишу. Я журналист и собираю информацию о русских эмигрантах Парижа. Мне этот адрес дал один человек, который лично был знаком с господином Смушкиным, вашим покойным соседом. Я надеялся поговорить с его родственником, Виктором, но, к сожалению, его телефон не отвечает, а меня поджимают сроки… Я работаю в «Пари матч».

– Знаете, – расплылась в неожиданной улыбке соседка, обладательница малиновых тонких губ и белоснежных зубов, – вы просто прелесть! Вот давно не встречала таких красивых молодых людей… Чашку кофе?

– Спасибо, мадам!

Она пригласила его войти. Ее звали Шарлотта Фрессон.

Квартирка этой экстравагантной и явно молодящейся дамы изобиловала огромным количеством кушеток, диванчиков, кресел, подушек, ковриков и плетеных стульев. На барном столике громоздилось такое огромное количество алкоголя, что Бертран невольно присвистнул. Солнце заливало небольшую уютную гостиную и играло на хорошо промытых и еще влажных листьях пальм, росших в больших керамических горшках. Мадам Фрессон, позвякивая посудой в маленькой кухне, готовила кофе.

– Вот уж никогда бы не подумала, – доносился оттуда ее громкий, низковатый, с хрипотцой голос, – что кто-нибудь когда-нибудь может заинтересоваться моим соседом… Хотя, конечно, кто знает этих русских… Может, его родители были известными людьми, артистами, к примеру, потому что сам Михаэль служил в театре, я даже смотрела пьесы с его участием.

Голос ее становился все громче и громче, и вот она уже стремительно вошла с подносом и поставила его на низкий стеклянный столик перед сидящим в кресле Бертраном.

– Он играл маленькие роли, эпизодические и вообще был человеком каким-то маленьким, тихим и непонятным, про таких говорят, что они не состоялись… У него и внешность была неприметная, мелкие черты лица, хотя глаза – живые, внимательные… Мы с ним иногда общались, вот как с вами, пили кофе, болтали, когда выходили на балконы, они же рядом, о погоде, болезнях, обменивались какими-то мазями и кремами от болей в спине или ногах… Мы были не молоды, правда, он был значительно старше меня, но с ним было легко найти общий язык… Он последние пару лет до смерти сильно болел, у него начался цирроз печени… Понятное дело, что он пил. Причем начинал с самого утра… Но что это я все говорю и говорю… Что конкретно вас интересует?

– Вот вы сказали, что он был артист. А откуда родом?

– Кажется, из Одессы. Я подозреваю, что он был евреем, но это меня не касается… У меня вообще широкие взгляды… Мой первый муж был еврей и, знаете ли, прекрасный был человек…

– У него были дети, родственники?

– Нет-нет, он был одинок, жил очень скромно, и единственное, что у него было, так это квартира, вот эта. – Шарлотта указала пальцем в сторону стены, увешанной маленькими портретиками, вероятно, близких ей людей. – Виктор познакомился с ним случайно, думаю, они просто пили вместе в каком-нибудь баре, после чего Виктор проводил старика до дома, да так и остался здесь жить… Знаете, что говорил мне Михаэль о Викторе? Что если бы у него был сын или внук, то они походили бы на Виктора.