Вор с Рутленд-плейс - Энн Перри

— Если уж настаиваешь. Но все же скажи, кто умер, пока я не лопнула от нетерпения. И при чем тут мама? Насколько я поняла из твоего письма, она сама в опасности.

— Умерла женщина, Мина Спенсер-Браун. Поначалу было похоже на самоубийство, но теперь Томас говорит, что это почти наверняка убийство. Есть луковый суп, будешь?

— Конечно, нет! И что только на тебя нашло — приготовить луковый суп!

— Захотелось. Я его уже несколько дней хочу.

Эмили сочувственно посмотрела на сестру.

— Если уж тебе, в твоем состоянии, так чего-то хочется, разве нельзя приготовить что-то чуть более приличное? Нет, правда, Шарлотта! Лук… В обществе такое невозможно! Куда, скажи мне, можно пойти после лукового супа?

— Ничего не могла с собой поделать. По крайней мере, для лука сейчас сезон, и он не очень дорогой. Ты вот можешь себе позволить свежие абрикосы или фазана под стеклом, а я не могу.

Эмили слегка напряглась.

— Кто такая Мина Спенсер-Браун? И какое отношение она имеет к маме? Шарлотта, если ты притащила меня сюда только потому, что хочешь впутаться в какое-то дело Томаса… — Она глубоко вздохнула и поморщилась. — Я буду счастлива иметь повод вмешаться. Убийство куда интереснее светских развлечений, даже если и страшно бывает до жути и плакать порой хочется, потому что решение всегда такое грустное. — Эмили сжала кулак. — Думаю, ты могла бы рассказать мне правду, а не придумывать какие глупости насчет мамы. Я из-за тебя такой ланч отменила, а ты предлагаешь мне луковый суп!

В какой-то миг перед внутренним взором Шарлотты пролетели картины прошлого: страшный труп в саду на Калландер-сквер и они с Эмили, парализованные страхом, когда Поль Аларик нашел их на Парагон-уок. В следующий момент она вернулась в настоящее, и звон в крови стих.

— Это имеет отношение к маме, — сказала она хмуро и, разлив суп и взяв хлеба, села за стол. — Надо посолить. Я забыла. Помнишь мсье Аларика?

— Не будь дурочкой! — Эмили вскинула брови и потянулась за солонкой. — Как я могу его забыть? Тем более что он все еще мой сосед. Едва ли не самый приятный мужчина из всех, кого я знаю. Говорить может едва ли не на любую тему, как будто ему и впрямь интересно… И почему только в свете считается модным быть нудным? Это и вправду скучно. — Она улыбнулась. — Знаешь, я так и не поняла, догадывается ли он, насколько мы все были очарованы. Может, все дело в том, что он казался нам загадкой и мы все старались перещеголять друг дружку, чтобы добиться его внимания?

— Только отчасти. — Даже сейчас, здесь, в ее собственной кухне, Шарлотта представляла его так ясно… нет, должно быть что-то еще, что-то большее. — Он мог смеяться над нами, но делал это так, что мы верили, будто нравимся ему.

— Да? — Глаза у Эмили расширились, а крылья изящного носика слегка затрепетали. — В высшей степени возмутительное сочетание. И я абсолютно уверена, что Селена, по крайней мере, желала намного большего, чем просто ему нравиться! Дружба ни в ком не возбуждает такого волнения и дискомфорта.

— Он познакомился с мамой. — Шарлотта даже расстроилась — она ожидала от сестры совсем другой реакции, но та не проявила ни малейшего интереса.

— Суп и вправду неплох, когда добавишь соли, — с удивлением заметила Эмили. — Но мне придется сесть куда-нибудь подальше и кричать всем оттуда. Могла бы об этом подумать!.. И что такого, если мама познакомилась с мсье Алариком? Свет тесен.

— Мама носит его портрет в медальоне.

Это произвело желаемый эффект. Эмили выронила ложку и в ужасе уставилась на сестру.

— Что ты сказала? Не верю! Она же не такая… не такая идиотка!

— Была такая.

Эмили облегченно закрыла глаза.

— Но не теперь!

— Нет. Медальон пропал, возможно, его украли. И вообще, на Рутленд-плейс много всяких мелочей пропало — серебряный крючок, золотая цепочка, табакерка…

— Но ведь это ужасно! — Глаза Эмили снова расширились и потемнели от боли. — Шарлотта, это же просто ужасно! Знаю, со слугами сейчас нелегко, но это же возмутительно. Мы обязаны предупреждать друг друга по меньшей мере относительно их честности. А что, если кто-то найдет медальон? И узнает, что он мамин и в нем этот… француз! Что тогда скажут? Что подумает папа?

— Вот именно. А теперь еще и Мина Спенсер-Браун мертва, возможно, отравлена. Мамина соседка. И мама все равно не намерена перестать с ним встречаться. Я пыталась ее разубедить, но она как будто и не слышала меня.

— Ты не указала ей… — недоверчиво начала Эмили.

— Конечно, указала! — перебила ее, не дав договорить, Шарлотта. — Но разве ты, когда влюблена, слушаешь чьи-то советы?

Лицо у Эмили вытянулось.

— Не смеши меня! Что значит «влюблена»? Маме пятьдесят два! И она замужем…

— Годы — это всего лишь годы, — резко сказала Шарлотта, отмахнувшись от замечания сестры суповой ложкой. — Не думаю, что чувства у человека какие-то другие. А воображать, будто замужество не позволяет влюбиться, слишком наивно. Если уж ты намерена вцепиться в свет обеими руками, то хотя бы поучись у него реализму, а также софистике и глупым манерам.

Эмили закрыла глаза и отодвинула тарелку.

— Шарлотта, это ужасно, — страдальчески произнесла она. — Ты хотя бы представляешь, что будет с женщиной, о которой станут говорить, что она… безнравственна? Ладно бы какой-нибудь граф, человек важный сам по себе, но чтобы кто-то… кто-то вроде мамы — никогда! Да ведь папа может даже развестись с ней! Господи… Нам всем тогда конец. Меня нигде больше не примут!

— Тебя только это и беспокоит? — разозлилась Шарлотта. — Что никуда не пригласят? Подумать о маме ты можешь, да? А каково будет папе? Не говоря уже о том, что случилось с Миной Спенсер-Браун!

Эмили побледнела, весь ее гнев растворился в нахлынувшей волне стыда.

— Ты же не думаешь, что мама имела какое-то отношение к убийству? — Она понизила голос. — Такое невозможно даже представить.

— Конечно, не думаю, — сказала Шарлотта. — Но вполне возможно — и даже вероятно, — что убийство имело отношение к кражам. И это не все. Мама говорила, ей кажется временами, что за ней наблюдают, шпионят. Вот это тоже может иметь отношение к убийству.

На щеках Эмили вспыхнули два алых пятна.

— Почему ты не сказала мне раньше? — возмущенно, позабыв про недавнее смущение, воскликнула она. — Ты должна была тотчас же послать за мной. Можешь считать себя какой угодно умной — мне наплевать, — но тебе ни в коем случае не следовало пытаться решить все в одиночку. Посмотри, во что это вылилось. Ты слишком высокого мнения о себе, Шарлотта. Наткнувшись на разгадку в паре дел Томаса, ты уже вообразила себя такой умной, что никто тебя не проведет, никто не перехитрит… А теперь посмотри, что случилось! Из-за того, что ты это допустила.

— Что это убийство, я узнала только позавчера. — Шарлотте пришлось сделать усилие, чтобы сдержаться. Она знала, что сестра напугана, и даже допускала, что, может быть, немножко переоценила собственные способности. Наверное, было бы лучше, если бы она позвала Эмили раньше и рассказала хотя бы о маме и Поле Аларике.