402 метра - Константин Костин

— А кто знать должен? Я, что ли? — продолжал орать Пчелкин. — Я охранник, или ты?

— Здесь те двое терлись, — заметил второй. — Может, это они?

— Да, может это они, — ехидно повторил тезка. — Все, вы оба — уволены.

— Подожди, — задумчиво произнес я.

Если честно, я был рад, что кто-то наказал Сашу. Можно считать, Бог покарал за его поведение. Подумать только! Человек, которому я доверял почти как себе, который всегда прикрывал мою спину, двадцать минут назад поступил совершенно по-свински.

— О чем задумался? — осведомился тезка.

— Да так. Похоже, нас начали убеждать изменить свое решение.

— Что, серьезно? — делано удивился Пчелкин. — Это они зря. Я клуб не продам.

— Да, — согласно кивнул я. — Возможно, одного взорванного джипа мало, но, сдается мне, это всего лишь первый шаг.

— Что делать будем? — наморщил лоб Саша. — У тебя, вроде, мент знакомый был? Этот, как его? Дима, кажется?

Вот уж к кому, а к Собакину обращаться за помощью совершенно не хотелось. Человеку, один раз подложившего кусок собачьего дерьма, не было совершенно никакого доверия. Если подумать, верить можно, вообще, только врагам. Лишь они никогда не врут, говоря "худо будет" и претворяя свою угрозу в жизнь всеми правдами и неправдами.

Да, опер, возможно, мог решить эту проблему в два счета, но у меня на примете был еще один человек, достаточно серьезный, как я успел убедиться. Кто? Слепой байкер — Евгений.

— Нет, Саша, — покачал я головой. — Мы пойдем другим путем.

Оставив тезку на попечение Аллы, я отправился домой. Таня всю дорогу сидела молча, обиженно надув губы. Лично я не видел ничего неправильного в своих действиях, но она своим убитым видом заставила почувствовать себя виноватым. По прибытию в родную крепость, девушка заперлась в спальне и врубила музыкальный центр на полную катушку.

Крепко обиделась. Возможно, и я был не совсем прав, ограничивая ее. Выпив чашку кофе, выкурив сигарету, я постучал в дверь спальни.

— Таня, открой.

— Я тебя не слышу! — прокричала в ответ супруга.

— Ну же, открой, пожалуйста.

Музыка стихла, раздался топот ног девушки, щелчок замка. Смешно ступая на пятки, Таня вернулась на кровать. На тумбочке стояла бутылочка с лаком, три ногтя на ноге супруги выделялись красным цветом. Осталось еще семь. Любимая встряхнула пузырек, извлекла кисточку и продолжила свое занятие.

— Красиво, — оценил я.

— Хочешь попробовать? — она протянула мне кисточку.

Я осторожно провел кроваво-красную линию на ноготке девушки. Получилось немного неровно, мазок чуть-чуть залез на кожу. Ну, не Пикассо. С лакокрасочными работами у меня всегда были проблемы.

— Какой же ты, Саша, стал сволочью… — вздохнула Таня, рассматривая кляксу на своей ноге. — Каким ты был раньше…

— Сумасшедшим? — подсказал я.

— Да, сумасшедшим.

— Я и сейчас такой. Доказать?

— Да, — улыбнулась девушка. — Докажи.

— Обязательно, — пообещал я. — Только потом. Сейчас у меня дела.

Выскакивать из комнаты пришлось быстро, так как в голову летела бутылочка с лаком, грохнувшаяся в вовремя закрытую дверь. Сегодня надо еще успеть переговорить с Евгением. На ходу схватив куртку, я затопал по лестнице.

Мои нервы, закаленные в боях на трассе, успели стать крепче стали, чего не сказать о нервах Пчелкина. Он ходил по кабинету на втором этаже "Четверти мили", грызя зубочистку. А волноваться было от чего. Сегодня презентация клуба, в который мы вложили немало сил и средств. Оглядываясь назад, тщательно взвесив все килограммы сожженных нервных клеток, километры выкуренных сигарет и литры выпитого кофе, я думал, что в жизни не возьмусь больше за подобное мероприятие.

Сегодня, пожалуй, самый важный день в истории клуба. Ведь известно: как помажешь так и поедешь. В зале не было ни одного случайного человека, лишь "акулы пера" местных печатных изданий, обозреватели с телевиденья да очень хорошие знакомые. Ударить в грязь лицом очень не хотелось.

— Сядь уже, — цыкнул на Сашу байкер. — Достал уже.

Тезка приземлился на диван, но вытерпел минуты две от силы, после чего продолжил метаться, как лев в клетке.

— Вот одолел, — проворчал Евгений Федоров. — Может, в картишки перекинемся?

Пчелкин проигнорировал предложение, выплюнул в пепельницу изгрызенную зубочистку, схватил новую и продолжил нарезать круги.

— С тобой, что ли? — усмехнулся я.

— А что такого? — хмуро свел брови гонщик. — Боишься?

— Давай, — махнул я. — Во что?

— В очко? Годится?

Предупредительный Сергей достал из внутреннего кармана пиджака колоду карт и вложил ее в руку слепого. Тот взвесил стопку и протянул ее в мою сторону.

— Сдавай.

Перетасовав колоду, я положил две карты рубашкой вверх на стол перед Евгением, и одну, червонную даму, перед собой. Поводырь хотел посмотреть сдачу, но байкер поспешно накрыл карты рукой.

— Еще.

— Уверен? — осведомился я.

— Конечно, я уверен. Еще.

Карта, прокатившись по лакированной столешнице, замерла рядом с двумя своими сестрами. Федоров поспешно сложил их стопочкой и прижал пятерней к столу.

— Ммм… еще, — пожевав губы изрек он.

— Евгений Андреевич… — начал Сергей, положив руку на плечо босса.

— Тихо, — расер повел плечом, сбрасывая руку водителя. — Еще.

Четвертая карта повторила путь предыдущей, скрывшись под ладонью байкера.

— Себе, — произнес гонщик.

Глубоко вздохнув, я взял карту из колоды. Четверка. Итого — четырнадцать. Что там, интересно знать, у Евгения? Он даже не посмотрел! Нет, именно это и не удивительно, но, хотя бы Сергей мог сказать шефу, что у него за карты. А, вообще, от этого парня можно ожидать всего чего угодно. Даже того, что у него там, в четырех картах, набралось ровно двадцать одно. Тогда тянуть дальше не имеет смысла. Хотя… хотя там может быть и меньше. Но может быть и больше. К черту.

Я осторожно потянул верхнюю карту. Здесь окажется семерка, семерка, семерка… перевернув пластиковый прямоугольник, я увидел нагло улыбающуюся, прищурив один глаз, пиковую даму. Двадцать четыре.

— Ну? — нетерпеливо осведомился Евгений.

— Баранки гну, — буркнул я. — Что там у тебя?

— Я-то откуда знаю? Я слепой, помнишь? Сам скажи.

Дрожащей рукой я перевернул первую карту. Хотя на кону ничего не стояло, эта победа была для меня не менее важна, чем предыдущая. Я живу для победы, и не обязательно за рулем. Я — лучший, я должен быть лучшим…