Полковнику никто не верит - Алексей Макеев

– Звонил с мобильного? – спросил Гуров. – Мне интересно, что за номера у тебя там в памяти. Где трубка?

– На кухне, – мирно сказал Нарышкин. – По-моему, я его случайно в кипяток уронил. Но если какие-нибудь номера сохранились – они ваши!

Он явно издевался. Гуров прошел на кухню и убедился, что мобильник хозяина действительно купается в бурлящей кастрюле. Кажется, Нарышкин собирался варить вермишель – пачка была приготовлена и лежала на столе – но случилось так, что вместо макаронных изделий пришлось сварить «Моторолу».

Значит, ему было, что скрывать, решил Гуров. Просто так люди не гробят свои мобильники. Хоть какое-то утешение. Впрочем, у него еще есть время помахать кулаками после драки. Кроме телефона, люди обычно хранят у себя записные книжки, письма в конвертах, какие-то характерные для их образа жизни предметы. Гуров был уверен, что если хорошенько покопаться, то что-то интересное непременно обнаружится.

Однако сегодня ему явно не везло. Он даже не успел осмотреться в чужой квартире, как приехал наряд милиции. Трое молодых, здоровых парней в форме, с автоматами в руках ворвались в квартиру и едва не уложили Гурова на пол. С большим трудом он убедил возбужденных коллег проверить у него документы. После того, как личность его была установлена, милиционеры угомонились и выглядели даже как будто слегка разочарованными. Их командир, старший лейтенант Малышев, высокий брюнет с усиками, отозвал Гурова на лестничную площадку и, отводя взгляд, тихо сказал:

– Товарищ полковник, вы меня извините, но, может, у вас имеется постановление на проникновение в жилище? А то этот хрен официальное заявление сделал, что вы ворвались, нанесли побои – соседи свидетели... Я ума не приложу, как мне от него отделаться. Может, подскажете?

– А никак не надо отделываться, – мрачно сказал Гуров. – Дураков учить надо.

– Не понял. Это в каком же смысле?.. – настороженно спросил лейтенант.

– В прямом, – Гуров махнул рукой. – Оформляй заявление как положено, лейтенант. Подозреваю, что он теперь от тебя не отстанет. Только меня уволь от этого удовольствия. Я с твоего разрешения пойду, пожалуй.

– Так точно, идите, товарищ полковник, – заговорщицким тоном сказал Малышев. – А мы его попробуем все-таки уговорить.

– Он далеко не девушка, лейтенант, – сказал Гуров. – Его не уговоришь.

Он повернулся и стал быстро спускаться по лестнице.

Полковник Крячко изнывал от нетерпения – ему не терпелось вывалить на Гурова те сногсшибательные новости, которые свалились на него самого в течение первой половины дня. Сначала он просто отправился изучить криминальные сводки за истекшие сутки, но потом выудил из этих сводок такое, что заставило его все бросить и помчаться сломя голову на другой конец Москвы – в Тропарево, где накануне в некоей лаборатории произошло убийство и покушение на убийство, плюс один человек был госпитализирован с сердечным приступом, причем двое из пострадавших являлись по профессии химиками.

Строго говоря, поскольку по этому факту было уже заведено уголовное дело, Крячко вначале заглянул к следователю, которому это дело было поручено. Однако тот оказался педантом и давать Крячко информацию без официального запроса отказался наотрез. Крячко очень хотелось высказать этому выскочке все, что он о нем думает, но, сдержав себя, полковник решил поговорить с людьми попроще, а именно с участковым Смоляниновым из Тропарево, который первым прибыл на место происшествия. Крячко не мог толком объяснить, почему его так взбудоражило это преступление, но, скорее всего, дело было в химиках и лаборатории. Слово «лаборатория» с некоторых пор являлось для них с Гуровым ключевым. Ну а криминальная возня вокруг лаборатории настораживала вдвое.

То, что Крячко удалось узнать в Тропарево, только усугубило его подозрения. Участковый оказался рассудительным пожилым дядькой, похожим на переодетого в милицейскую форму запорожца. Может быть, все дело было в пышных усах, которые украшали румяную физиономию Смолянинова. Впрочем, украинского акцента в его речи не было. Перед Крячко он слегка робел и пересказывал свои впечатления подробно и добросовестно. Вкратце его рассказ выглядел следующим образом:

– Меня врачи вызвали, – сообщил Смолянинов. – Ну, которые со «Скорой». Они первыми там оказались. Ну, на месте происшествия, одним словом. Там у нас прежде завод по производству каких-то приборов был. Ну, видно, эти приборы не больно-то нужны были, потому что он прогорел и закрылся. Помещения пустовали. Потом вроде кто-то аренду оформил, организовал там лабораторию. Вот в этой лаборатории все и случилось. Что уж там было на самом деле, неизвестно, но получили мы в результате неизвестный труп, одного раненого и одного человека с инфарктом. История темная. Тут у нас свидетель имеется, Васька Горыныч, бомж, пуганый мужик, битый, но кое-что из него вытянуть удалось. Он там, на заводе, в одном подвале кантуется и все видел. Приехали люди на легковушке, на такси, двое – водила и пассажир. Пассажир в здание зашел, а таксист в машине остался. Потом вдруг подъезжает еще одна тачка – фургон, и в ней три или четыре человека – тут он с пьяных глаз не разобрал. Один, значит, тоже в лабораторию отправился и уже не вышел, а второй с таксистом пошел разбираться. Но получилось так, что таксист с ним первым разобрался, да еще и тех, кто в «Газели» оставался, тоже отметелил. Машину им испортил – аккумулятор выдернул, и они со вторым уехали. Ну, поскольку в лаборатории труп остался и еще двое при смерти, можно предположить, что этот второй все это и наделал. Следователь так и предполагает, а я вот думаю, что тут не все так просто. Дело в том, что убитый скончался от болевого шока – ему в лицо кислотой плеснули. Ну, это предварительно врачи установили, как там вскрытие, я не знаю. А химик был с пулей в животе. Так я думаю, если в химика стреляли, а убитый ему на подмогу прибыл, то зачем его надо было кислотой поливать? Проще ведь и его пристрелить было, верно? Тем более что там, похоже, в замок пулями стреляли.

Крячко согласился, что пристрелить было бы логичнее, особенно если снаружи стреляли в замок, но заметил, что народ теперь пошел с причудами и может отмочить что угодно.

– Может, у него обет такой – убивать только с помощью химикатов?.. А что, кстати, лаборатория? Чем они там занимались, эти химики? – поинтересовался он. – Наркотики?

– Да не похоже, – покачал головой участковый. – Я-то всего, конечно, не видел, но у меня такое впечатление сложилось, что они там груши околачивали. Но это, конечно, мое мнение. Лабораторию опечатали. Это вам к следователю надо за разрешением. Машину, «Газель», на штрафную площадку забрали, сказали, эксперты смотреть будут. А такси... Горыныч запомнил две цифры из номера и две буквы. Я следователю сообщил, но он как-то без особого энтузиазма отнесся.

– Я, наоборот, отнесусь, – живо сказал Крячко. – Мне это только подавай. Цифры, в смысле.

– Цифры шесть и семь, – сказал участковый. – Горыныч шестьдесят седьмого года рождения, поэтому запомнил. И буквы – «Ц» и «А». В какой последовательности – не помнит.