Стрелы ярости - Энтони Ричес

– Ну вот, что я говорил?

Скавр кивнул в знак согласия с примипилом. Он внимательно следил за тем, как молодой офицер обсуждает со своими подчиненными детали боя, указывая допущенные ими промахи, которые позволили ему одержать верх.

– Вынужден с тобой согласиться, примипил, хотя я бы охотно посмотрел на него в сражении с опытным фехтовальщиком. Я не хочу умалять твоих достижений, ты воспитал прекрасную когорту, но твои люди, как и большинство наших солдат, обучены сражаться из-за линии щитов, а не в открытом противоборстве, как мы только что видели…

– Я сражусь с ним.

Примипил Фронтиний обернулся и удивленно посмотрел на телохранителя префекта, который все время стоял позади и до сих пор не обронил ни слова.

– Он действительно это сказал?

Скавр кивнул, и его губы тронула легкая улыбка.

– Он говорит мало, но всегда дельно. Ты хочешь драться с этим офицером? – Германец кивнул, и Скавр снова повернулся к Фронтинию: – Если позволишь, примипил, твой офицер найдет в лице Арминия достойного противника. Выставим их друг против друга и посмотрим, что из этого получится.

Фронтиний пожал плечами.

– Что ж, это интересно. Центурион Корв.

Германец вышел на плац. Он сбросил плащ и тунику, обнажив мускулистый торс, отмеченный в нескольких местах шрамами. Рядом с подмышкой виднелась характерная складка, какие остаются после ранений от стрел. Он одолжил учебный меч у Антеноха, но отверг предложенный ему щит и взял второй клинок из рук Морбана. Передав ему оружие, изумленный знаменосец обошел возвышавшегося над всеми телохранителя и прошептал Антеноху на ухо:

– Он тоже сражается двумя мечами, как димахер? Какие будут ставки?

Писарь поджал губы.

– Ты посмотри, какой он громадный, какие мускулы! Это настоящий боец, если я хоть что-то в этом понимаю. Я ставлю на него пять динариев.

Бойцы присели на корточки. Их деревянные мечи почти соприкасались. Германец не сводил с Марка глаз и прикидывал на руке вес деревянного меча. Взмокшие солдаты вытягивали шеи, чтобы лучше разглядеть происходящее. Во внезапно наступившей тишине раздался резкий голос:

– Готов?

Марк кивнул. Телохранитель бросился на него со скоростью и ловкостью, каких никак нельзя было предположить в таком массивном теле. Молодой центурион отступил перед серией атакующих ударов, заблокировавших в какой-то момент оба его меча. Казалось, римлянина ждет неминуемое поражение. Но вскоре он приспособился к напористой манере германца, и поединок стал доставлять ему удовольствие – давно ему не приходилось испытывать себя в схватке с достойным противником. Удары сыпались один за другим. Марк колол, отбивал и рубил, и в его действиях зрители узнавали мастерство и уверенность, которые ему не раз случалось демонстрировать на поле брани. Он вернул себе инициативу с помощью яростной контратаки, оттеснив здоровенного телохранителя на дюжину шагов назад. Двое фехтовальщиков сражались на равных, четыре меча беспрестанно мелькали в воздухе, отыскивая бреши в обороне противника и отбивая атаки. Подойдя поближе, с мечами, разведенными широко в стороны, чтобы отклонить клинки римлянина, германец намеревался нанести противнику мощный удар головой, но Марк, с юности учившийся у людей, искушенных в грязных трюках римской арены, разгадал его намерение и, уклонившись, подсек ногу противника, повалив его на спину. После падения германец перекувырнулся через голову и снова вскочил на ноги. Ухмыляясь во весь рот, он бросился на Марка, заставив его обороняться.

Постепенно поединок становился все более и более тесным, поскольку оба соперника старались обрести преимущество, а равенство в искусстве фехтования не позволяло им этого добиться. Наконец Арминий сумел нанести Марку удар кулаком, от которого у того потемнело в глазах. Германец намеревался нанести заключительный удар, но молодой центурион, разозленный силой удара, заехал ему по колену шипастой подошвой сапога. На какое-то время бойцы опять разошлись в стороны, не спуская друг с друга внимательных взглядов и пытаясь отыскать слабые места в обороне противника. Примипил и префект переглянулись.

– Достаточно!

Команда префекта повисла в воздухе. Никто не хотел повиноваться приказу. Наконец германец с явной неохотой опустил меч. Марк последовал его примеру и пожал руку, протянутую ему Арминием, скривившись от силы его хватки. Телохранитель, до этого никак не проявлявший своих чувств, слегка улыбнулся.

– Ты дерешься не хуже тех, с кем мне довелось скрещивать мечи. Я буду драться с тобой еще.

Марк кивнул.

– Отличный поединок. Я так не дрался с тех пор, как уехал из… дома. Покажешь мне свои приемы?

Телохранитель кивнул и наклонился поближе к его уху.

– У меня был хороший учитель. Придет время, и я покажу тебе все, чему он меня научил.

Префект Скавр и примипил покинули расположение когорты, когда солдаты сели ужинать. Фронтиний, оставив Юлия за старшего, хмуро оглядел местность, лежащую за пределами оборонительной насыпи, и произнес:

– Мы переходим на военное положение, центурион. Усилить патрули и никому не выходить из лагеря без разрешения. Пароль «Утраченный», отзыв «Орел». Мы вернемся через пару часов, если собрание командиров пройдет как обычно. Ты уж позаботься, чтобы после того, как вы набьете животы, нам осталась хоть какая-нибудь горячая еда.

Штаб-квартира располагалась в крепости, обнесенной каменной стеной, все еще закопченной после пожара, устроенного варварами. Они спросили дорогу у стражника, охранявшего ворота. Префект криво усмехнулся при виде огромного нового здания.

– Как это типично для легиона. Дом, где живет орел, должен быть такого размера, чтобы в нем спокойно могла разместиться целая когорта.

Внутри они обнаружили около двух десятков старших офицеров, негромко беседовавших между собой. Фронтиний тихо прошептал на ухо префекту:

– Никаких признаков Второй когорты. Похоже, придется нам пока оставить хамианцев у себя. Ну вот, начинается…

Из боковой двери в преторий вышли три человека. Полированные нагрудные пластины на доспехах сияли в свете факелов. Самый старший, высокий худой мужчина с седой бородой, едва заметно кивнул Скавру. Легат Шестого легиона обменялся со своим другом и бывшим примипилом коротким рукопожатием, бросив быстрый, но откровенно заинтересованный взгляд на своего преемника. Они подошли к возвышению, украшенному изображением быка – эмблемы легиона, – и повернулись к собравшимся офицерам. Фронтиний прошептал на ухо префекту:

– Я слышал, что он ест только хлеб, который доставляют из Рима – такой черствый, что немилосердно раздирает больные десны губернатора.

Скавр слабо улыбнулся, пробормотав уголком рта:

– Поэтому он такой тощий. Еще говорят, что каждый вечер, прежде чем лечь спать, он собственноручно пишет десятки приказов своим легатам, а дежурный офицер отсылает их через определенные промежутки времени, чтобы сложилось впечатление, будто он никогда не спит.