Баллада о Сандре Эс - Канни Меллер

– Так что, вы меня… уволите?

Мари вздохнула.

– Это можно назвать по-разному. Но… продолжать работать здесь ты не можешь.

– Ладно, Мари, можете не объяснять. Я все понимаю. Я ведь нарушила все важные предписания, так?

Мари ничего не ответила, только покачала головой и снова вздохнула.

– Кто будет отвечать за то, что теперь произойдет? Ты свела Юдит с человеком из ее прошлого. Она стара и, конечно, боится умереть. Да все мы боимся. Ты знаешь Юдит, она себе на уме. Может быть, она не захочет здесь оставаться. Ты понимаешь, какие последствия это повлечет за собой для ее сыновей, например?

– Для сыновей? – мне даже хватило сил вскочить со стула.

Это было слишком. Но я знала, что кричать и объяснять, что Юдит свободный человек, хоть ей и восемьдесят лет, нет смысла.

– Ладно, я пошла, – сказала я.

Уволили – ну и ладно.

Разговор прервал телефонный звонок. Я еще не успела сказать то, чего Мари больше всего ждала – «простите» или что-то в этом роде. «Я была не права…» – или что-то вроде того. Этого, наверное, ждут от глупой девчонки из Соллефтео.

Мари взяла трубку. Звонил Бенгт. Как и многие старики, он говорил довольно громко.

– Это Бенгт Мортенсон, – услышала я. – Я только хотел узнать, как дела у Юдит Кляйн.

– Она спит, – отрезала Мари.

Я взяла куртку и пошла восвояси. Мари замахала рукой, чтобы я остановилась. Она не считала, что разговор окончен. А я считала.

Я бежала по застывшему парку среди деревьев, покрытых сверкающей изморозью. От ледяного воздуха щипало в горле, а я даже не знала, куда так спешу. На работу больше не надо, я свободна как птица. О том, что надо искать новую работу, я пока не задумывалась. Наверное, чувствовала себя счастливой. Бенгт и Юдит встретились вновь, а значит, в том доме престарелых мне больше делать нечего.

Почему я бежала, несмотря на ужасную усталость? Чтобы слышать хруст изморози. Еще потому, что у меня были ноги. Потому, что в животе у меня был ребенок. Потому, что я была свободна.

Отперев дверь подъезда, я ощутила снова накатившую тошноту. Я не была дома несколько дней и даже почти не думала о Мареке, а теперь вдруг почувствовала, что времени осталось ужасно мало, что надо спешить. А может быть, уже слишком поздно.

Так оно и было. Времени оставалось в обрез. Марек сидел у меня под дверью, подложив под спину рюкзак.

– Марек? – я тронула его за руку.

Марек открыл глаза и посмотрел прямо мне в лицо.

– Где ты была? Я прождал всю ночь.

– В больнице. Работала. Но теперь я свободна. Меня уволили.

Пока я отпирала дверь, Марек поднимался на ноги.

– Мы уезжаем, – пробормотал он. – Сегодня. Боссу мы больше не нужны.

Сколько часов, сколько минут нам осталось вдвоем?

Он горько улыбнулся.

– Не больше часа, а то и меньше. За мной приедут на машине, а потом на паром.

– Но почему? – крикнула я, совсем сбитая с толку.

– Ремонт доделают другие ребята.

– Мне плевать на ремонт!

– Я знаю, Сандра. Прости меня. Прости за все.

Я повисла у него на шее, я хотела, чтобы он обнял меня и сказал, что еще не все потеряно. Польша не так далеко. Он может вернуться. Я могу поехать к нему. Я переплела пальцы, обняв его за шею.

– Пожалуйста, останься!

– Это невозможно.

– Почему? Ты можешь жить здесь, со мной.

Я и правда не хотела, не могла оставаться одна. Но он покачал головой.

– Я просто хотел попросить прощения за то, что произошло…

Я зажмурилась изо всех сил. Не хочу слышать таких слов!

– Пожалуйста, не надо! Ты тут ни при чем!

– Это не так. Босс узнал, что случилось, и…

– Слышать не хочу! – закричала я. – Мне плевать, что будет с ними!

– Ты не должна оставаться здесь. Тебе есть куда переехать?

– Зачем?

– Босс наверняка придет сюда, чтобы поговорить с тобой. Наверное, будет предлагать тебе деньги, он ведь боится, что ты заявишь в полицию…

Меня захлестнуло волной омерзения, и на этот раз из-за Марека.

– Замолчи! Не говори об этом!

– Но ты должна отсюда уехать!

Я пообещала, что соберу свои скромные пожитки и перееду к Бенгту. Пусть Марек не волнуется, если его только это беспокоит. Никто меня не найдет.

Марек присел на край кровати, повторяя, что ему очень, очень жаль. Я села рядом и стала гладить его по спине. Я устала до полного изнеможения, и у меня совсем не было сил смотреть, как он сидит с отсутствующим видом.

– Ты, наверное, думаешь, что все поляки уроды…

Я ответила, что мне нет дела до всех поляков, уроды они или ангелы. Мне плевать. Я хотела только, чтобы он обнял меня и был со мной оставшиеся минуты, а не тратил время на рассуждения.

Наконец Марек снова посмотрел на меня. Но он не улыбнулся, не сказал, что любит меня и что мы никогда не расстанемся. Его лицо оставалось таким же печальным.

– Ты много значишь для меня, Сандра, но поверь, мне пора идти.

– Пожалуйста, скажи свою фамилию!

– Фамилию? Ты хочешь заявить в полицию?

– Какая полиция! Я буду тосковать по тебе! Мне нужно знать хотя бы твою фамилию.

– Сенкевич. Марек Сенкевич.

Больше мы ничего не успели сказать. Я снова обхватила его руками, и тогда он наконец обнял меня в ответ. Мы упали на кровать, прямо в куртках. Кажется, оба плакали. Единственное, что нам оставалось в ту минуту – постараться хоть немного согреть друг друга напоследок.

Раздался гудок машины. Прошел ли час? Не знаю. На секунду мне показалось, что Марек подойдет к окну и крикнет, что он передумал, что он останется в Швеции, со мной, по крайней мере на время. Но он высвободился из моих объятий и стал застегивать куртку.

– Ты будешь рожать?

– Да.

– Ты уверена?

– Да.

– Удачи тебе. А тот парень, Себ… Там ведь должны быть телефоны.

Он встал и помахал в окно. Марек говорил о Себе и просил позвонить ему. Марек застегивал куртку и говорил, что я должна позвонить Себу. Я ничего не понимала. Марек застегивал куртку и говорил, что я должна позвонить парню, о котором он ничего толком не знает. Для него это просто имя. И я знала, что никогда не поднимусь с этой кровати. Тело как будто налилось свинцом. В эту минуту Марек еще в моей комнате, а в следующую его уже не будет.