Караван в Ваккарес - Алистер Маклин

— В высшей степени. — Ле Гран Дюк удовлетворенно улыбнулся. — Бывают случаи, моя дорогая Карита, когда я сам себя спрашиваю: что бы я без тебя делал?

Перегородка снова бесшумно поднялась. «Ролле» рванулся вперед на зеленый свет, и ле Гран Дюк с сигарой в руке откинулся в кресле, обозревая окрестности с обычным снисходительным видом. Внезапно после довольно недоуменного взгляда через лобовое стекло он наклонился вперед на целых два дюйма — действие сие означало, что ле Гран Дюка что-то очень заинтересовало. Он нажал кнопку управления перегородкой.

— Около голубого «ситроена» есть свободное место. Поставь машину туда.

«Ролле» медленно остановился, и Дюк совершил невиданный ранее подвиг: самолично открыл дверцу и вышел из машины без посторонней помощи. Он неторопливо прошел вперед, задержался и посмотрел на лежавшие в канаве кусочки желтой бумаги от разорванного конверта, которые только что выбросил Боуман; затем на китайца, который тщательно расправлял в руках несколько кусочков этой бумаги.

— Кажется, вы что-то потеряли? — спросил ле Гран Дюк любезно. — Могу я помочь вам?

— Вы очень добры. — Английское произношение китайца было безукоризненным. — Ничего особенного. Моя жена потеряла одну сережку. Но я ее так и не нашел.

— Мне очень жаль.

Ле Гран Дюк не спеша прошел в патио мимо сидящей жены китайца, слегка кивнув ей. «Эта женщина, безусловно, евразийка, — отметил он про себя. — И очень красивая. Не блондинка, конечно, но очень красивая». В обоих ушах у нее были серьги. Ле Гран Дюк прошел через патио и присоединился к Лиле, которая одиноко сидела за столиком. Он внимательно посмотрел на девушку:

— Ты выглядишь такой печальной, моя дорогая.

— Нет, нет.

— Я же вижу. У меня особый нюх на это. Что ты расстраиваешься? У тебя же всегда есть возможность убедиться в добропорядочности Дюка де Кройтора. — Он взял ее руку. — Позвони хоть сейчас своему отцу, моему другу графу Делафонту. Он успокоит тебя, даю слово Дюка де Кройтора.

— Не надо, Чарльз, пожалуйста.

— Вот так-то лучше. Готовься срочно к отъезду. Это очень важно. Цыгане уезжают, по крайней мере те, в ком мы заинтересованы. И, куда бы они ни поехали, мы последуем за ними.

Лила хотела встать, но он жестом остановил ее:

— Срочно — это понятие относительное. Скажем, через час. А сейчас мы должны перекусить на скорую руку перед дорогой в негостеприимные пустынные просторы Камарга.

Человеку, впервые попавшему в эти места, Камарг кажется безлюдным и негостеприимным — огромные пустынные небеса и беспредельные горизонты. Камарг выглядит как плоское и безводное ничто, как земля, давно покинутая жизнью и оставленная сохнуть, медленно умирая, под безжалостными лучами солнца, висящего в вылинявшем бледно-голубом небе. Но если человек пробудет здесь достаточно долго, чтобы привыкнуть и освоиться, он поймет, что первое впечатление — как обычно и бывает — дает неправильное представление. Действительно, земля эта сурова и уныла, но назвать ее враждебной или мертвой никак нельзя: она не так однообразно безжизненна, как какая-нибудь жаркая пустыня или сибирская тундра. Здесь есть вода, а где есть вода, там земля не может быть мертвой. Здесь есть большие и маленькие озера, переходящие в болота: одни — по щиколотку лошади, другие — достаточно глубокие. Здесь есть своеобразный колорит: постоянно меняющиеся синие и серые тона встревоженной ветром воды, бледно-желтые границы болот, окантовывающие водную гладь озер, почти черный цвет гладких крон кипарисов, темно-зеленый — соснового бурелома, ярко-зеленый — пышных пастбищ, резко выделяющихся на фоне скудной сухой растительности и иссушенных солнцем соляных равнин, занимающих большую часть окрестной земной тверди. К тому же здесь есть жизнь: множество птиц, часто встречаются небольшие стада черных коров и редко — табуны белых лошадей. Здесь есть фермы и ранчо, но они расположены так далеко от дорог и так хорошо скрыты буреломом, что путешествующие по этим местам очень редко могут их видеть. И все же, бесспорно, на плоских равнинах Камарга нет ничего, что может броситься в глаза: они плоские и ровные, как успокоенное солнцем летнее море.

Сессиль, ехавшей теперь на юг где-то между Арлем и Сен-Мари в синем «ситроене», Камарг казался ничем не примечательной пустошью. Настроение ее порядком испортилось. Время от времени она смотрела на Боумана, но поддержки не находила. Он выглядел расслабленным, почти веселым, и, если принять во внимание то, что недавно пролитая кровь камнем должна лежать у него на душе, он скрывал свои чувства поразительно умело.

— Можно подумать, что жизнь для тебя — сплошной праздник.

— Для нас, — поправил он.

Сессиль подумала, что Боуман, наверное, совсем забыл об этом, и эта мысль еще больше повергла ее в уныние. Она посмотрела на выцветший ландшафт и повернулась к нему:

— И в этих местах живут люди?

— Они живут здесь, любят и умирают. Давай надеяться, что мы сегодня не умрем, во всяком случае — здесь.

— Пожалуйста, замолчи! А где же твои пастухи, которых, как я слышала, ты называешь гардианс?

— Думаю, они разбрелись по кабакам. Сегодня же праздничный день. — Он улыбнулся ей. — Хотелось бы, чтобы и для нас тоже сегодня был праздник.

— Хорошенькое дело! — Она изучающе посмотрела на него: — Можешь сказать мне без обиняков, когда у тебя в последний раз был праздник?

— Без обиняков не могу!

Сессиль кивнула и снова посмотрела вперед. Там, примерно в полумиле от них, с левой стороны дороги виднелась довольно большая группа домов. Некоторые были вполне внушительных размеров.

— Вот и разумная жизнь, — сказала она. — Что это?

— Поселок, ферма или скорее ранчо. Современное ранчо с жилыми домами, рестораном, школой верховой езды. Это место называют Мас-де-Ловэннель.

— Значит, ты здесь уже бывал?

— Все прошедшие праздники провел, — ответил Боуман извиняющимся тоном.

Она опять оглядела открывающийся перед ними вид и вдруг подалась всем телом вперед:

— Что это?..

Сразу за фермой начинался сосновый завал, а за ним открывалась картина, которая свидетельствовала, что в Камарге жизнь бьет ключом.

По крайней мере два десятка кибиток и около ста машин стояли в беспорядке на утрамбованной площадке справа от дороги. Слева, в поле, где больше пыли, чем травы, виднелись ряды ярко раскрашенных шатров. Некоторые из них являлись просто навесами, под которыми располагались специальные столы, выполнявшие роль либо баров с напитками, либо закусочных. Под другими, меньших размеров, продавали сувениры, одежду или сладости. Иные навесы представляли собой тиры, или под ними стояли столы для игры в рулетку и прочие азартные игры. Несколько сот людей слонялись около этих столов и старались в полной мере использовать возможность поразвлечься.