Двойной сюрприз - Кира Морриган

– Ага, верно.

– Ты можешь быть довольна. Ведь я вижу разницу между вами, а, значит, вы не можете быть одинаковыми.

Кирстен засмеялась.

– Сколько еще будет перемалываться эта тема?

– Пока вода льется на крылья мельницы, – серьезно заверил Андреас.

– Подвинься, мне нужно закрыть жалюзи.

– Сходим куда-нибудь поужинать?

– Да, с удовольствием.

Что же ей все-таки предпринять?

Черстин в раздражении выключила радио, настроенное у нее в ноутбуке и работающее через Интернет.

Льющиеся из динамика в изобилии рождественские песенки и шуточки диджеев, посвященные сочельнику, выводили ее из себя.

Ее настроение, ее восприятие праздничных мелодий было бы совсем иными, если бы с ней рядом был кто-то…

Черстин так и не придумала себе никакого занятия. Единственным ее занятием были попытки выкидывать из головы все события последних месяцев. События упорно лезли обратно. Они не желали раскладываться по полочкам, забываться и уходить в прошлое, где им было самое место.

«Наверное, было бы здорово сейчас оказаться дома, – неожиданно подумала она, – обнять Кирстен…»

А еще – посмотреть на картину, подаренную ей Андреасом.

Черстин внезапно ощутила, насколько сильно она соскучилась по этой картине. Ей нравилось ощущение волшебства и таинственности, возникающее при рассматривании картины. Девушка, изображенная на ней, была так легка, так невесома…

«Вот она-то наверняка свободна, – подумала Черстин, – не зависит от чужого мнения о ней. Хочет – отличается от леса и деревьев, хочет – сливаясь с ними, становится незаметной, неуловимой».

И вообще, какая, в конце концов, разница, что думают о нас даже самые ближайшие родственники?

Кто сказал, что они обязательно оказываются правыми?

Жизнь еще не прожита, еще рано подводить итоги, рано судить о том, что делалось правильно, а что неправильно…

Черстин все сильнее хотелось увидеть картину.

Может быть, если попробовать нарисовать эту картину самой, то отпустит желание непременно увидеть оригинал?

Одевшись и вызвав такси, Черстин отправилась в лавку художников, адрес которой привычно нашла в Интернете.

Очутившись в лавке, она даже потерялась. Растерянно подумала, что с нее вполне хватило бы карандаша с мягкой резинкой, акварельных или медовых красок, простого альбома. Все это продавалось в любом супермаркете. Зачем она сюда приехала?

Это было настоящее царство художников, рай для создающего произведения искусства. Разнообразие кистей и кисточек, красок, палитр, холстов, рам, мольбертов, бумаги и множества вещей, которым Черстин даже не знала названия…

Она растерялась.

– Черстин? Привет! Что ты тут делаешь?

Черстин подняла глаза.

Из глубины помещения к ней направлялся какой-то молодой человек. Лицо парня показалось Черстин смутно знакомым.

– Тоже стала художницей? – продолжал тем временем молодой человек, подходя все ближе. – Ты теперь настоящая красавица. Тебя и не узнать, поверь! Я наблюдаю за тобой уже минут десять. Все гадал, где же видел тебя. Когда ты подняла глаза, я понял, где мог тебя видеть. Ну, и твои чудесные волосы. Ты молодец, что не стрижешься. Их блеск ни с чем спутать нельзя. Но все-таки ты как-то неуловимо изменилась… Так зачем ты здесь? Пришла за маслом, холстами?

Черстин покачала головой:

– Прости… Боюсь, что не знаю тебя.

– Вот это новости, – рассмеялся парень, – как это ты меня не знаешь? Откуда же мне известно твое имя?

Девушка молча пожала плечами со смущенным видом.

– Мы учились в одной школе, – продолжал парень, – даже встречались. Правда, недолго.

– Аксель?

– Надо же, узнала. Не думал, что у тебя такая короткая память.

– Наверное, это потому, что мне не очень-то хотелось вспоминать вещи, связанные с тобой.

– Неужели ты до сих пор обижена на меня?

– Ты встречался и со мной, и с моей сестрой! А когда я попыталась пригласить тебя на последний школьный бал, открыл передо мной всю нелицеприятную изнанку!

– Как ты заговорила, – уважительно заметил Аксель, – как по писаному. Послушай, Черстин… Это было давно, согласись. Я был дураком…

– Дураком, это точно, – охотно согласилась девушка.

– Да ладно, брось. Прошло столько лет. Я часто вспоминал тебя…

– Меня или Кирстен?

– Иногда я вспоминал и Кирстен. Но тебя я вспоминал чаще.

– Даже и тогда ты не смог бы сделать выбор?

– Нет, не смог бы, – неожиданно ответил Аксель. – Наверное, это потому, что обе вы были не для меня.

– Вот как, – пробормотала Черстин. – Что ж, надеюсь, ты все-таки встретил свою любовь.

– Еще нет. Но ведь и жизнь еще не окончена. Пока что я могу целиком сосредоточиться на живописи.

– Как интересно. Ты ведь мечтал стать мотогонщиком?

Аксель засмеялся, задорно, дерзко:

– Мечтал. До тех пор, пока однажды не улетел на мотоцикле в канаву загородной трассы… Пришлось поваляться с гипсом. Но руки у меня были свободны… Не поверишь, от скуки я принялся раскрашивать книжки-раскраски племянника, которые валялись по всему дому в большом количестве. И по моей спальне в том числе. Раньше, чем закончились фломастеры, я понял, что меня не устраивает этот инструмент. Тщательно закрашивая элементы и детали на картинках, я понял, что мне не нравятся эти картинки, что надо попытаться нарисовать другие, лучше и интересней.

Он снова засмеялся:

– Не представляешь, куда только не заносило меня впоследствии это начинание. Без специального образования я иллюстрировал детские книжки, издания фэнтези, оформлял стенды, и стены в кафе раскрашивал. Даже компьютерным дизайном занимался.

– К чему же все это привело?

– К чему? Да к тому, что я теперь счастлив, занимаясь любимым делом. Некоторые из моих картин продаются в лавке, которую содержит моя мама, и, надеюсь, вовсе не потому, что она всячески впаривает их покупателям.

Черстин вежливо улыбнулась. Она не знала, что сказать.

Аксель помолчал.

– Мне пора идти, – нерешительно начала Черстин.

– Да, тогда я был дураком, – не слушая, перебил ее Аксель. – Но ты осталась одним из самых светлых моих школьных воспоминаний. Как-то я путешествовал по Норвегии. Меня поразил и вдохновил вид одной из лесных опушек. Я провел там несколько дней подряд, отрываясь лишь для короткого сна и еды. Получился замечательный пейзаж. Не банальный, не избитый, сочный лесной пейзаж с радующей глаз зеленью.