Жизнь замечательных детей - Люся Лютикова

Я побрела вслед за ней. Обогнать даму не было никакойвозможности из-за ее габаритов, да мне и не хотелось. Судя по всему, женщинакак раз направлялась к Василию Степановичу. Так оно и оказалось: онаостановилась около десятой квартиры и решительно нажала на кнопку звонка. Явстала позади нее, напустив на себя смиренный и отрешенный вид.

Луковкин открыл сразу же, как будто караулил под дверью. Оносоловело уставился на даму, икнул и поинтересовался:

– Ты, что ль, водку привезла?

– Какую тебе еще водку, алкоголик? – громогласнонапустилась на него женщина. – Последние мозги пропил, не узнаешь меня?

Пьянчужка подался вперед, прищурился, наморщил лоб. Мне дажепоказалось, что я слышу, с каким скрипом ворочаются мысли под черепнойкоробкой. Наконец на лице Василия Степановича промелькнул неподдельный ужас:

– Теща, вы?

– Тьфу ты! – театрально плюнула дама и обернулась,призывая меня в свидетели. – Я уже третий раз сюда из домоуправленияявляюсь, а он смотрит, будто баран на новые ворота. Совсем спился, в «Кащенко»пора отвозить. Дегенерат!

Услышав последнее слово, мужичок встрепенулся, явнонамереваясь достойно ответить на оскорбление. Но женщина не дала ему раскрытьрот:

– Ты почему за квартиру не платишь? Выселения дожидаешься?Так я тебе его организую: завтра же вызываю милицию, выкидываю твои шмотки наулицу, а квартиру опечатываю. Хочешь этого?

Луковкин ничего не ответил, а только замычал и отрицательнозамотал головой.

– Ну так плати! Видишь, сколько набежало! – Иженщина сунула ему в руки бумаги.

– Нет у меня денег, – отозвался алкоголик, даже невзглянув на сумму задолженности. – Ни копейки нету, хоть режьте.

Но дама не отступала:

– Нету, говоришь? А постояльцу сдал комнату? Он ведьживет у тебя уже три месяца, я все знаю!

Мужик широко распахнул дверь:

– Заходите, смотрите, нет у меня никаких постояльцев,один живу.

Женщина воинственно переступила порог квартиры, я пошлавслед за ней. Мы миновали обшарпанную прихожую с пожелтевшими газетами вместообоев на стенах и очутились в единственной комнате. Здесь обои были: выцветшиевасильки на зеленом фоне, местами оторванные и в жирных пятнах. Мебель нерадовала глаз разнообразием: около стены стоял покосившийся шкаф, рядом с ним –два засаленных стула, а в углу прямо на полу лежал матрац с грязным бельем.Обстановку дополняла лампочка без абажура, уныло свисавшая в центре комнаты.

– Ну как, убедились? – поинтересовался ВасилийСтепанович.

– Кухню показывай, – приказала женщина.

Хозяин провел нас на кухню. Из-за невообразимой вонипринимать здесь пищу не смог бы ни один нормальный человек. Источник запахаопределить было сложно. Это могла быть раковина, абсолютно черная от въевшейсягрязи, или мусорное ведро, из которого свисало нечто неопределенное, ноомерзительное, или литровая банка на столе, полная окурков, и даже линолеум,которому за свою долгую жизнь вряд ли удалось познакомиться со шваброй иполовой тряпкой.

– А это что такое?

Цепкими пальцами дама выудила из кучи пустых водочныхбутылок книгу. «Как продать дохлую собаку: пособие для современного продавца» –гласила надпись на обложке. Печатное издание абсолютно не вязалось с обликомхозяина.

– Чья это? – еще раз повторила женщина.

– О, так это же Мишкина! – простодушно отозвалсямужик. – А он так убивался, думал, потерял.

– Значит, есть жилец! – победно вскинулась дама.

Хозяин тут же поменял тактику:

– Жилец был да сплыл. Снимал у меня три месяца комнату,я его поил-кормил, а денег от него отродясь не видал.

– Михаил Бартенев? – подала я голос.

– Да, он. Обещал заплатить, но обманул. Меня всеобманывают, – скуксился Луковкин и пустил пьяную слезу.

– Где он сейчас живет, знаете? – продолжала ядопрос.

Пьянчужка замотал головой, но потом неожиданно сказал:

– Работает с голыми бабами, повезло ему.

– Где? – оторопела тетка.

– Да тут рядом, на Арбате, магазин с голыми бабами,«Фемида» называется.

Я поразилась: Фемида – это ведь богиня правосудия у древнихгреков. При чем тут голые бабы?

– Будет тебе и Фемида, и народные заседатели, и ордерна выселение, – снова пошла в наступление дама. – Когда заплатишь заквартиру, изверг?

Луковкин опять принялся клясться, что денег нет. Последолгих препирательств женщина выбила-таки из него обещание в ближайшее времяпогасить задолженность. Что называется, взяла измором. Затем мы с нейнаправились к выходу, и хозяин с явным облегчением закрыл за нами дверь.

– И чего вы с такими церемонитесь? – спросила я,когда мы спускались по лестнице. – Сейчас не прежние времена. Если неплатит за квартиру, выселяйте без лишних разговоров. А то ходите, упрашиваете…Вы бы его еще в стенгазете прописали. Смешно, честное слово!

Женщина вздохнула:

– Вам-то смешно, а мне плакать хочется. Я диспетчером вдомоуправлении работаю, мне квартиру должны дать. Если этого алконавта сейчасвыселят, мне его квартира достанется. Вы видели, в каком она состоянии? Аподъезд? Здесь одна шваль обитает: пьяницы, наркоманы, бывшие уголовники, у нихбомжи постоянно ночуют. Вот и приходится ходить сюда, грозить, требовать,умолять…

– Да, но я так понимаю, что Луковкин все равно неплатит?

Дама остановилась, наклонилась ко мне и доверительнозашептала:

– Мне осталось совсем немного продержаться. На соседнейулице живет одна одинокая старуха. Квартира у нее муниципальная, после смертидолжна отойти государству. Старуха совсем плоха, уже почти ослепла и оглохла.Быстрей бы уж представилась! Тогда я вселюсь в квартирушечку. А тамреспектабельные соседи, и жилплощадь на целых восемь метров больше!

Я смотрела на нее во все глаза. Мерзость какая! Женщина,очевидно, приняла мой взгляд за выражение восхищения и хвастливо добавила:

– Я ее навещаю, старуху эту, приношу продукты. Говорю,что я, мол, из собеса, что продуктовые наборы ей положены по закону какветерану труда. Покупаю все самое жирное, где побольше холестерина: сливочноемасло, печень трески, шоколадные конфеты… А у нее сахарный диабет, ей все этонельзя. Но кто же откажется от халявы? Вы, например, разве отказались бы? Вот истаруха уплетает за обе щеки, еще и благодарит. Мне эти продукты, конечно,влетают в копеечку, но будущая квартира окупит все расходы.

Я едва удержалась, чтобы не плюнуть в ее гнусную физиономию.Диспетчерша наконец-то сообразила, что сболтнула лишнее, чопорно поджала губыи, отпихнув меня крутым бедром, потопала вниз по лестнице.