Новая встреча - Мэхелия Айзекс

— Тебе хорошо? — спросил он, открывая глаза, и только сейчас она по-настоящему ощутила свою наготу.

— Хорошо, — поспешно заверила Конни, опуская глаза вниз, чтобы не встречаться с ним взглядами.

Но когда она начала было направлять его внутрь себя, он остановил ее.

— Ничего не получится, — сказал Говард охрипшим от волнения голосом, схватив ее за запястье. — Конни, я очень рад тебе, действительно рад, но теперь довольно.

— Нет…

Наклонившись, Конни поднесла грудь к его протестующим губам. Может быть, он и хотел возразить, но не смог устоять перед этим великолепием и взял один из окруженных темным ореолом сосков в рот.

Мгновенно опомнившись, Говард отдернул голову.

— Боже мой, Конни!..

Его глаза казались сейчас огромными и какими-то беззащитными. Если бы Конни не знала его лучше, то можно было бы подумать, что все это было для него внове, и, когда возбуждение Говарда явно пошло на спад, она поняла, что именно должна сделать. Необходимо было доказать ему, что он остался таким же мужчиной, каким был прежде, а для этого надо было заставить его заняться с ней любовью.

Соскользнув на постель, она склонила голову к его бедрам. По каким-то причинам, известным лишь ему одному, Говард потерял веру в свои мужские способности и, следовательно, не лгал ей. Он действительно боялся того, что не сумеет доставить ей удовлетворение.

И тут Конни увидела…

Увидела только сейчас. Да в этом и не было ничего удивительного. Она была слишком занята тем, чтобы доказать самой себе, что способна заставить его заняться любовью, и не обращала внимания ни на что другое. Там был еще один шрам, не похожий на тот, что неровной, рваной линией пересекал живот Говарда. Этот был маленьким, округлым и уродливым — отметина войны на коже внутренней стороны бедра.

Шрам выглядел — да, наверное, и был — как пулевое отверстие, решила Конни. Еще каких-нибудь пару сантиметров и Говард стал бы кастратом. О Боже, так вот почему он так боялся секса!..

Однако нельзя было давать ему знать о своих мыслях, и она прижалась губами к изуродованной плоти. Как бы Говард ни пытался оттолкнуть ее, Конни должна была пройти через это, хотела раз и навсегда доказать, что ему нечего бояться.

— Конни!

Она начала возбуждать Говарда, используя для этого губы и язык, и, несмотря на не слишком настойчивые попытки остановить ее, сделать этого ему не удалось.

— О Боже!.. — стонал он, но Конни не обращала на это внимания.

Под ее нежными ласками Говард быстро подошел к наивысшей точке блаженства, но прежде, чем это случилось, она вновь села на него верхом.

Память о том, что это случалось и раньше, помогала ей, вселяя уверенность. Так вышло и сейчас, когда он, прижав Конни к себе и перевернувшись, лег на нее, содрогаясь в финальном порыве страсти.

Когда все было кончено, Говард отстранился и, несмотря на все ее протесты, сел, опустив ноги на пол.

— Спасибо, — сказал он, вставая и оглядываясь через плечо, и натянул на себя трусы, потом брюки.

— Послушай…

Подобная реакция совершенно обескуражила ее. Хорошо, положим, она поступила против его желания, но неужели это все, что он нашел сказать? Спасибо? Видит Бог, Конни хотелось получить хоть какое-то свидетельство его благодарности. Несмотря на все благие намерения, случившееся затронуло ее эмоционально.

— Послушай… куда ты?

— Назад в Лондон, — ответил Говард, застегивая пояс, и, вновь остро ощутив наготу своего тела, она перевернулась на живот. — Моя машина стоит здесь неподалеку.

— Разве ты не хочешь поговорить? — просила Конни, чувствуя себя неловко.

— О чем?

Она нервно сглотнула.

— Например… не хочешь ли ты рассказать мне о ране на твоем бедре.

— Ах, это. — Говард тяжело вздохнул. — Тут нечем особенно гордиться.

— И все же…

— И все же теперь, когда ты доказала, что я снова в порядке, тебе хочется получить свою плату? — резко спросил он, и Конни подумала, что в данных обстоятельствах это не слишком красиво с его стороны.

— Просто мне кажется, что я имею право знать, — неуверенно сказала она. — Это случилось, когда они тебя захватили? По-моему, ты говорил, что застрелили твоего водителя.

— Так оно и было.

Говард потянулся за лежащими на кровати рубашкой и пиджаком и поморщился, когда Конни отстранилась, избегая прикосновения его руки. На какое-то мгновение ей показалось, что он раздумал рассказывать.

Однако, застегнув рубашку и надев пиджак, Говард все-таки заговорил.

— Мне показалось, что я нашел верный способ бегства, — начал он. — Украл джип и уже думал, что все прошло удачно, когда один из патрулей Алланга открыл по мне огонь.

— Один из патрулей Алланга! — с ужасом воскликнула она. — Но ты, кажется, говорил, что не пытался убежать.

— Я говорил, что не герой, — сухо поправил он ее. — Патруль оставил меня умирать, но, к счастью, люди Леонарда наткнулись на меня прежде, чем я истек кровью.

У Конни перехватило дыхание.

— О, Говард…

— Не надо, — мрачно предупредил он. — Не надо лишних эмоций. Я поступил глупо, теперь мне это ясно, но одна из пуль угодила не очень удачно. У меня… случилось заражение. Лагерный врач полагал, что могут возникнуть проблемы, но тогда это не слишком меня волновало, я был рад уже тому, что остался жив.

— И именно из-за этого?..

— Неужели так уж необходимо об этом рассказывать? — Взяв в руки пальто, Говард повернулся к двери. — Да, именно из-за этого я с тех пор не спал с женщинами. Но теперь, благодаря тебе, все проблемы остались позади, не так ли? Какое счастье иметь жену, которая была настолько деликатна, что… предпочла заняться с бывшим мужем любовью, только бы не заставлять его страдать.

Это могло быть и извинением, но его сарказм резанул ее как ножом.

— Довольно жестокие слова с твоей стороны, — с вызовом сказала она.

— Что ж, твой поступок тоже был не слишком добр, — возразил Говард без малейшей тени симпатии в голосе. — Спасибо за это… но ты должна сохранять себя для Адама, — добавил он. — Ручаюсь, что бедняга даже не представляет, до какой степени тебе хочется мужчины.

Теперь Говард уже жалел о том, что поселился в Томбридже, и главной причиной этого было желание осложнить жизнь Конни. Несмотря на показное принятие ее отношений с Адамом Прайсом, это до сих пор сильно задевало его, и, только узнав о проблемах, с которыми ей пришлось столкнуться, он начал понимать, что нельзя возлагать всю вину только на нее одну.

Но было тяжело, чертовски тяжело смириться с мыслью о том, что его жена полюбила кого-то другого. Когда Говард встретился с этим человеком лицом к лицу, ему понадобилось все его самообладание, чтобы соблюсти хотя бы формальную вежливость. Боже, как ему хотелось расквасить ему физиономию, и он с удовольствием сделал бы это, несмотря на всё сетования матери по поводу его здоровья.