На один выстрел больше - Михаил Нестеров

Мария зябко повела плечами. Она снова на лодке, снова вокруг море, но воды она больше не боится.

Она была одета в широкую рубашку, волосы убраны под платок. Даже если она нос к носу столкнется на Острове с Сантосом, он не узнает в этой арабке или сокотрийке ту, которая в списке жертв Черного Посыльного стояла на последнем месте.

Когда моторка ткнулась в причальный брус, Борна сложил на груди руки и обратился к Аллаху с короткой молитвой.

На берегу толпились несколько человек, в основном местные жители. Поздоровавшись с ними на местном наречии, Борна помог Марии выйти из лодки. Но не успели они сделать и десяти шагов, как к ним подошли два вооруженных человека. Борна заговорил с ними на арабском. Мария вдруг не к месту заметила, что этот человек был лишен языка жестов и руки его висели плетьми. Она всегда сопровождала любую речь знаками, жестами, когда быстрыми, а когда замедленными. Итальянка даже забеспокоилась, поймут ли Борну эти люди. Но вот один из них кивнул и внимательно всмотрелся в Марию. Той пришлось чуть приподнять голову, чтобы араб рассмотрел ее. Он велел Борне оставаться на берегу, а Марию поманил за собой, к армейскому джипу. Она села на заднее сиденье и прикрыла рукой нижнюю часть лица.

Путь до резиденции был короток, всего две или три минуты. Но пешком занял бы около часа.

Все тот же араб сопроводил ее в гостиную, где Марию встретил Муслим.

– Здравствуйте, – поздоровался он, делая шаг навстречу. – Кто вы?

– Меня зовут Мария Романо, – ответила она, снимая с головы платок. Женщина в деталях помнила, как тепло встречала Сантоса в своем доме, что ответил он на ее вопрос: «Ты ведь не просто в гости приехал?» Глаза ее мстительно сверкнули, когда она ответила в его стиле: – Я приехала засвидетельствовать свое почтение Альваро Сантосу. Могу я это сделать?

– Ну, конечно, – ответил Муслим. – Я тотчас пошлю за ним.

Мария огляделась. Указав на ширму, она спросила:

– Могу я устроиться там?

Вместо ответа Муслим перенес туда мягкий удобный стул.

* * *

Говоров познакомился с большей частью команды, насчитывающей около сорока человек. В представлении он не нуждался, все слышали о нем. Собрания как такового не было; правда, «морские плуты» (так называли голландских пиратов) сгруппировались в этот вечер в эллинге. Француз предложение разбить команду на две части воспринял спокойно, однако добавил: «Когда двое делают одно и то же, это уже не одно и то же».

Эллинг годился разве что для ремонта небольших катеров, а пиратами использовался как склад. Пол его был ровным, а не стапелем, так что он годился и для жилья. И в нем было все, чтобы за неделю закончить ремонт: краска, олифа, кисти, столярный инструмент. Сергея не устраивала перспектива делить с кем-нибудь из пиратов удобные, в общем-то, домики на шесть-восемь человек. Ему нужно было время для адаптации, такое место, где он мог сбросить маску и стать самим собой, поскольку чувствовал: постоянное общение с пиратами может надломить его.

Обустроиться ему помогали Риппер и «рулевой от Бога» (так его представил сам Риппер) Адам, поляк. Адам скверно говорил по-английски, но понимал на этом языке лучше, чем англичанин, – может быть, потому, что был исключительно исполнителен. Фразы его были односложны, но точны, как у индейца.

«Адам, как ты здесь оказался?» – спросил его Сергей.

«Поляки повсюду», – ответил тот.

«И все же?» – настаивал Говоров, уже с этой минуты подыскивая человека, на которого бы он мог положиться хотя бы отчасти.

Адам ответил:

«Приехал сюда навестить родственников, да так и остался. Поляки повсюду».

«Не хочешь говорить, ну и черт с тобой! Я хотел предложить тебе должность рулевого на баркасе».

«Мне нравится баркас. Я хороший работник. Я не умею играть в работу».

«Почему не хочешь остаться с Французом?»

«Мы разные. Он живет, чтобы есть, я ем, чтобы жить».

Позже к ним присоединился Парша, также метивший на место рулевого. Его Риппер представил следующим образом. «Сними-ка шляпу, – сказал он, – чтобы капитан узнал, почему тебя так кличут». – «Ох ты!» – не сдержался Сергей. Голова этого пирата была сплошь покрыта шрамами, похожими на заразные струпья – паршу.

Риппер, Адам и Парша. Эти три человека могли ответить на любой интересующий Говорова вопрос. И когда эллинг преобразился окончательно и стал больше походить на мезонин, над его единственным обитателем разразилась гроза. За Сергеем пришел посыльный-араб, когда тот лежал на кровати и смотрел по спутниковому каналу новости.

* * *

Половина второго ровно. В это время Муслим обычно садился за кальян. А для него это равносильно лечебной процедуре, на которую посторонних не зовут. Время на Острове замирало. Во всяком случае, для тех, кто находился в его ставке.

Благородный, очищенный цветочной водой, дым завис в воздухе, там же, казалось, витали и мысли Мусульманина, забывшего о действительности.

О чем думает он вот сейчас, задался вопросом Говоров. Муслим сидел по правую руку от губернатора; о его нелюбви к визави знали все. Сам он только однажды высокомерно заявил: «Лицом к лицу я встречусь только с Господом Богом».

Конечно, это было притворство, причем не очень-то умелое. Зачастую собеседники Мусульманина принимали божественный вид...

Говоров заметил, что тыльная сторона ладони Муслима лоснится, и легко представил, как тот после вкусного обеда вытирает губы рукой. А в чаше с водой ополаскивает кончики пальцев, словно вода в ней – святая и он боится обжечься.

«Зачем он позвал меня? – ломал голову Сергей. – Нуждается в молчаливом собеседнике». До этой минуты Говоров ничего не слышал о такой боязни Мусульманина, как предаваться размышлениям в одиночестве. Именно наедине с собой думается лучше всего, особенно – оценивать свои поступки. «А что, если сейчас Муслим оценивает мои поступки? И как долго это будет длиться?»

Говоров не мог прервать его, соблюдая и уважая порядки, заведенные Муслимом в своем доме и на этом Острове.

– Знаешь, о чем я думал? – спросил Муслим.

«О чем ты думал так долго», – мысленно уточнил Сергей.

– Нет, – ответил он. – Скажешь – узнаю.

– Я думал о женщине.

– О женщине вообще?

– Наверное... да, – с небольшой задержкой ответил Муслим. – Даже о равноправии женщины и мужчины.

– Вот как? – заполнил паузу Говоров. Он не мог понять, куда клонит Муслим. Ведь он не был тем человеком, которого хоть сколько-нибудь забавляли пустые разговоры.

– Да, это так. Не без намека на запутанное дельце. Шерше ля фам, как говорят французы. Сегодня я услышал историю, которая меня здорово озадачила. Какие у тебя отношения с Марией Романо? – спросил Муслим, проникая взглядом за ширму, где скрывалась его гостья.