Инструмент богов - Лариса Соболева

– Нико, у тебя неприятности?

– Нет... Да. Мне плохо, тетя Раймонда.

– Пройдет, Нико. Ты молодой и сильный. Страшно, когда теряешь близких, остальное пережить можно.

– А если теряю себя?

– Так кажется, Нико. Не задумывается, что теряет себя, только слабый человек, он покорно идет туда, куда несет его безволие. А сильный переживет временную слабость, которую рождают обстоятельства, распрямит спину и выйдет обновленным. Поверь, Нико, я стара, знаю много, вижу многое.

Он взял ее руку, с минуту рассматривал выступающие вены, утолщенные суставы пальцев, сморщенную тонкую кожу. И приложился губами.

– Спасибо, тетя Раймонда.

– Поспи, Нико. Сон укрощает душу, когда она бунтует.

Раймонда Багратионовна ушла, а он, не раздеваясь, лег на кровать, решив, что больше не посмотрит в сторону Сонетки.

Вечером следующего дня лил дождь. Николай, находясь все в том же состоянии упадка, после работы решил заглянуть к Вере, но его встретил Фургон:

– Викинг, тебя зовет...

Викинг с размаху, от всей души вмазал ему кулаком по скуле. Фургон летел, пока не врезался в ограду парка.

– Викинг, ты чего?! – пролепетал Фургон, придя в себя. – Из-за вчерашнего? Так я не знал... Всех сомнительных проверяют, так положено...

– Что-то я не слышал, чтоб подставляли на деле, – зло бросил Николай и пошел дальше. Фургон его до-гнал.

– Кобыла экзаменует, как ему вздумается. Он – бондарь (главарь).

– Плевал я на Кобылу, да и на тебя.

– Погоди. Он зовет тебя, делиться собрался.

Было бы совсем ненормально – отказаться от добычи, воры так не поступают, наоборот, из горла выдирают. Да и цель свою Николай помнил, поэтому сели на трамвай, поехали в «Гильдию».

Стоило ему увидеть Сонетку в декольте, с влажными глазами шлюхи, как его снова обуяла похоть, однако Николай твердо решил не путаться с ней. Он сел на стул, не поздоровавшись, остановив враждебный взгляд на Кобыле, а тому было без разницы, какой осадок остался у Викинга.

– Ажурно поработал, – похвалил он.

– А ты подло, – сказал Николай.

– Погаси запал, Викинг, – ласкал ухо голосом Кобыла. – Или ты плохо правила знаешь? Напомню: подчиняются главному, как на заводе.

– Где моя доля?

– Завтра получишь, когда примет маклак.

– Пойдем к нему вместе, – ультимативно заявил Николай. – Уж извини, Кобыла, а я не доверяю тебе, твои правила мне тоже не нравятся.

– Ха-ха-ха... – рассмеялся Кобыла, смех у него был блеющий, не искренний. – Ты мне нравишься, смелый. Ну, лады, пойдешь со мной.

Николай выпил предложенную рюмку водки, занюхал кулаком и ушел, не попрощавшись. Конечно, он вел себя вызывающе, независимо, а таким везде тяжело – и на дне, и в обычной жизни. Везде своя иерархия, ей следовало подчиняться, в противном случае наказание не заставит себя ждать. К Вере он пока не мог пойти, было стыдно смотреть ей в глаза, поэтому поплелся домой.

Маклак – маленький и толстенький человечек с реденькими волосами и подвижным лицом – рассматривал каждую вещь через лупу. Конечно, оценил намного ниже истинной стоимости – за риск теперь уже с его стороны, ведь ему предстояло продать краденое. Однако Николай получил в руки такую сумму, какой никогда раньше не держал. Ему было все равно, утаил ли Кобыла часть вещей, пряча деньги, он спросил маклака:

– Монеты старинные есть?

– Зачем тебе монеты? – поинтересовался Кобыла.

– Приятель у меня коллекционер, – ответил Николай.

– Кто такой?

– Кобыла, ты слышал? Он мне приятель. Не хочу, чтоб ты побывал на его хате. Так есть монеты? Кажется, ему нужны были петровские...

– Сейчас покажу.

Маклак принес одну монету, Николай повертел ее:

– Сколько их у тебя?

– Было пять, осталось две. Подойдут?

– Не знаю, – пожал плечами Николай. – Я приведу его, он сам посмотрит.

Пять монет, пять... Николай понял, что это монеты Пахомова. В небольшом городе вряд ли кто-то еще имел монеты эпохи Петра Первого, они редкость – профессор не раз говорил. Теперь осталось выяснить, кто их принес.

Николай дождался вечера, пришел к маклаку, на вопрос из-за двери «кто?», сказал:

– Я по поводу монет. Один пришел, договориться о цене.

Защелкали замки, а было их штуки четыре, маклак через дверную цепочку осмотрел площадку, после чего пустил Николая, заблеяв:

– Ну что вы, в самом деле! Голубчик, так же нельзя! Какие монеты, когда у соседей уши... Вы разве новичок?

– Извините, котелок плохо варит. Скажите, кто принес вам монеты?

– Пардон, это секрет, клиентов не выдаю...

– Дядя, – наступал на него Николай свирепо, – ты плохо понял. Мне нужен тот, кто принес тебе монеты. Повторять не люблю.

Маклак, видимо, предположил, что его сейчас изобьет здоровяк, замахал ручонками:

– Вы хотите, чтоб меня на пику надели (зарезали)?

– Дядя, никто не узнает, обещаю. – Маклак наткнулся на стену коридора, а Николай, чуть наклонившись к нему, процедил: – А то я сам тебя на пику надену.

– Пинжа принес, – выпалил тот.

– Он приносил хрустальный кубок и аметистовую друзу?

– Д-д-да. Но я взял лишь аметистики, хрусталем не занимаюсь.

– Кто такой Пинжа? Где его найти?

– Вы меня подведете, – захныкал маклак. – Пинжа догадается, что я его продал, он меня...

– Дядя, не скули, как собака. Будешь держать язык за зубами, что я интересовался монетами, Пинжа не узнает. А понесешься ему стучать или кому другому донесешь, деревянный бушлат я тебе обещаю крепкий. Воркуй! – прикрикнул Николай.

– Пинжа вообще-то на посылках... – волнуясь, заблеял маклак. – Те, кто их... достал... не приходят. Пинжа бывает в «Гильдии» и в «Неве»... В «Неве» чаще. Вы его узнаете по ожогу на шее... слева... да-да, слева. Большой такой шрам... почти на всей правой... то есть левой части шеи. И ухо у него с ожогом. Но шрамы не всегда видны, у Пинжи длинные патлы, воротнички носит высокие... Спросите тех, кто его знает, вам покажут.

А у кого спросить? Только у Сонетки, которая пела как раз в «Неве». Николай купил костюм в магазине, конечно, не шикарный, хорошие толкали только спекулянты, купил туфли и отправился в «Неву», чтобы не встречаться с Сонеткой наедине у нее дома.

Это был ее день, Сонетка стояла на крошечной эстраде в воздушном длинном платье и пела в сопровождении трех музыкантов. Пела хорошо, тонким и звонким голосом. Заметив Николая, который устроился за одним из столиков в просторном зале, она уже не сводила с него алчных глаз. Сонетка спела еще две песни и ушла с эстрады, он успел за это время сделать заказ, выпить и думал, как с ней увидеться, как вдруг у столика очутилась официантка: