Эльнара. Путешествие за море - Кора Бек

Ретивые лакеи бросились исполнять приказание хозяина. Они поволокли отчаянно упирающуюся девушку по длинному темному коридору, а затем заставили ее спуститься вниз по истертым каменным ступенькам, где каждый шаг отдавался мрачным зловещим эхом. Наконец они оказались у массивной деревянной двери, запертой на огромный замок. Лакеям пришлось повозиться с ключом, пока дверь не отворилась, пугающе скрипя давно несмазанными ржавыми петлями. Еще не переступив порог этой тюрьмы, Эли невольно вздрогнула, почувствовав сильный запах плесени и неимоверной сырости. Жестокие стражники грубо втолкнули ее внутрь. Один из них зашел, чтобы оставить лампу, а заодно бросил на грязный каменный пол беличью шубку, которую он захватил с собой вовсе не из жалости к несчастной пленнице, а дабы освободить себя от лишней возни с никому не нужной тряпкой. И вновь заскрипели ужасные петли, наводя на оставшуюся в одиночестве Эльнару огромную тоску и невыносимый страх перед неизвестностью.

Сначала от оглушающей тишины у нее зазвенело в ушах. Некоторое время, устало прикрыв глаза, Эли стояла на пороге, пытаясь отдышаться. Когда же она открыла глаза и подняла голову, то охватившему ее ужасу не было предела. Комната отдыха синьора Карераса представляла собой огромное мрачное помещение с неимоверно высокими потолками, в котором отсутствовали окна, если не считать маленького отверстия под самым потолком, которое было забрано частой решеткой и освещало комнату лишь узкой полоской света. Для чего предназначалось это крошечное окно в столь жутком склепе, девушке было совершенно не понятно. Долго не беленые стены были изуродованы пятнами сырости, во многих местах даже отваливалась штукатурка. По темным углам с сырого потолка медленно капала вода, и этот мерный, до ужаса отвратительный звук был ничуть не лучше скрипа дверных петель. Вдоль стен располагались какие-то странные предметы, сделанные из дерева и железа. Эльнара хотела подойти к одному из них, дабы выяснить, что это такое, но вдруг с криком отпрянула, обнаружив прямо под ногами, бурые пятна крови, которыми, как оказалось, были сильно забрызганы и стены. В страхе лишиться рассудка, испуганная девушка забилась в один из более или менее сухих углов и совсем скоро, незаметно для себя, задремала, укутавшись с ног до головы в спасительный мех шубки.

Во сне Эльнаре приснилось, будто она бежит по лесу, бежит тяжело дыша, то и дело спотыкаясь о попадающиеся на пути мелкие кочки и большие коряги, будто опасаясь куда-то не успеть. Наконец лес закончился, и впереди в лучах заходящего солнца заблестела голубая водная гладь. Собравшись с силами, она побежала вновь. Девушка добежала до высокого обрыва и остановилась, увидев посередине реки лодку, плывущую к противоположному берегу, в которой находился ее возлюбленный. Эли отчаянно закричала: «Сержио, вернись! Я здесь, я люблю тебя!» В серых глазах Сержио читалась искренняя глубокая боль. Печально улыбнувшись, не отрывая от девушки глаз, он продолжал грести веслами, направляясь к другому берегу. Силы оставили Эли, она рухнула на колени, заливаясь горькими слезами и не переставая шептать: «Сержио, я люблю тебя, куда же ты уходишь от меня, зачем? Прошу тебя, вернись, любимый». Рыдания теснили девичью грудь, и вдруг она испуганно вздрогнула всем телом, проснувшись от невыносимо пугающего звука — так скрипели ржавые дверные петли.

В помещение вошел синьор Карерас, обнимая одной рукой свою любимую обезьянку, а в другой держа изящный серебряный подсвечник с ярко пылавшей толстой свечой, которая отбрасывала зловещие отблески пламени на мрачные темные стены.

— Ты уже плачешь, маленькая сучка? — с явным удовлетворением в голосе заметил испанец, не подозревая об истинной причине девичьих слез. — Ну что ж, просто превосходно! Выходит, ты уже осознала, куда вляпалась благодаря своей непростительной доверчивости. Дураки и неудачники всегда учатся на своих ошибках. Правда, далеко не всем предоставляется возможность исправить их, ведь все зависит от случая или душевного расположения того человека, в руках которого находится их презренная жизнь. Что скажешь, милашка, о моей комнате отдыха? — внезапно переменил он тему разговора. — Не правда ли, здесь уютно? Я очень люблю тут бывать, когда мне есть с кем отдохнуть и немного развлечься, позабыв о суете бестолкового мира, шумящего за этими стенами и воображающего, будто его ничтожные заботы и глупые страсти и есть настоящая жизнь.

— Где мой друг? — прервала его самодовольную речь Эльнара, встав на ноги, дабы лишить невысокого ростом испанца возможности смотреть на нее сверху вниз.

— Кого ты имеешь в виду, красотка? — с притворным удивлением спросил он.

— Где мой друг Султан, которого вы отняли у меня, едва мы переступили порог этого мерзкого дома? — повторила девушка свой вопрос.

— Боюсь, ты еще не представляешь, наивная дочь дикого Востока, что есть подлинная мерзость, — усмехнулся Фернандо и продолжил: — Похоже, тебя интересует, а может быть, даже очень волнует судьба этого паршивого колдуна, которого я велел запереть на заднем дворе, пока не решу, как мне лучше всего поступить с тобой, — не моргнув глазом, солгал испанец, пару часов назад приказавший слугам утопить избитого хоршика в реке, как только стемнеет.

— Что ты вообразил себе, хищное животное? — длинные густые ресницы Эли затрепетали, предчувствуя недоброе. — Мой бедный друг не только не колдун, но даже толком не представляет себе, что это такое. Он чист душой, как ребенок! Ты должен отпустить его на свободу.

— А чиста ли твоя душа, милашка? — Карерас намеренно пропустил слова Эльнары мимо ушей и, задав вопрос, вперился в нее пронзительным взглядом своих черных глаз, будто пытался проникнуть в самую глубину ее непорочной души. — Для своих юных лет ты рассуждаешь о жизни слишком смело и даже чересчур зрело. Я начинаю подозревать, что, несмотря на молодость, ты успела побывать во многих передрягах. Наверняка, повидала немало любопытных вещей и узнала жизнь с самых разных сторон. Я рад, если это действительно так. Меня всегда раздражали в женщинах глупость и жеманство, свойственные ох как многим. До сих пор приятным исключением из этого правила была только Анжелика Пишоне. Славно мы повеселились с ней в свое время, немало чего натворив и немало кого одурачив. Увы, она сильно постарела — пусть не душой, а телом… Все равно ничего хорошего в этом нет. Я ненавижу морщины на лице и дряблую кожу тела, это слишком очевидно напоминает мне, что и моя старость не за горами. Пожалуй, ты, милая красотка, вполне могла бы заменить мне Анжелику, которой мне по-прежнему не хватает, хоть и немало воды утекло с тех пор, как мы с ней расстались.

— Ты не просто злодей, Карерас! Ты — сумасшедший злодей! — дивные глаза Эльнары сверкали гневом.

— Ты не права, милашка, — спокойно ответил испанец. — В моем очень узком кругу меня обычно называют гением зла, и это более соответствует действительности. Я хочу предложить тебе выгодную сделку. Ты становишься мне не просто другом, а другом очень искренним и преданным мне всей душою, заменив милейшую мадемуазель Пишоне, — ну а я, в свою очередь, сохраняю тебе жизнь и отправляю на все четыре стороны твоего восточного дружка! Уверен, он будет молиться за тебя до последних дней жизни.

— Я ни за что не стану другом такого подлеца, как ты, Карерас, — твердо сказала Эли.