Дом с золотой дверью - Элоди Харпер

— Все мы понимаем, какой скучный муж получится из тебя, — усмехается Квинт. — До ужаса правильный. Но не волнуйся, милая, — добавляет он, подмигнув Амаре. — Из него непременно выйдет первоклассный притворщик, так что тебе не о чем беспокоиться.

— Не лезь к ней с этим. — Руфус еще крепче прижимает Амару к себе. Ей неясно, зачем Руфус вступается за нее: чтобы убедить в своей преданности или искупить недостаток этого качества.

— Неужели вы весь вечер будете говорить о женах и шитье? — морщит нос Друзилла. — Знала бы — позвала бы ваших отцов.

— Уверен, что Гортензий не смог бы тебе отказать, — резко отвечает Квинт. Вспомнив, какими глазами Гортензий, отец Руфуса, смотрел при встрече на Друзиллу, Амара мысленно соглашается с Квинтом. Даже Руфус смеется, не пытаясь защитить отца.

Друзилла с улыбкой кладет ладонь на плечо Квинта.

— Надеюсь, ты так же уверен в том, что я предана тебе навсегда.

Услышав это, Люций слегка кривит губы и украдкой смотрит на Друзиллу. Амара думает, что Квинт не заметит эти ужимки тайного любовника, но ошибается. Совершенно ясно, что Квинт рассержен, и Амаре на мгновение становится страшно, что гнев его выльется наружу, но он лишь сжимает Друзиллу в объятиях, целует ее и так вызывающе проводит руками по ее телу, что Люций тут же перестает улыбаться. Друзилла принимает ласки патрона и отстраняется от него. Квинт не пытается ее удержать, но его рука по-прежнему лежит на ее бедре. Он смотрит на Друзиллу с такой страстью, что всем присутствующим становится неловко.

Марку, лежащему на диване в одиночестве и, вероятно, погруженному в мысли о свадьбе, неймется.

— Кажется, мы уже услышали достаточно музыки? — говорит он, наполняя свой стакан. — Не пора ли нам пригласить девушек к столу?

— Как скажешь, — отвечает Друзилла. Она довольно бесцеремонным жестом, который, думается Амаре, может задеть Викторию, приказывает музыкантам прекратить. Люций, очевидно уже сделавший свой выбор, берет проходящую мимо Фебу за запястье, а Лаиса садится возле Марка. На долю секунды Виктория остается одна посреди комнаты. Ее потрясло, с каким явным вожделением Квинт прижимается к своей давней любовнице Друзилле.

— Здесь есть местечко и для тебя! — Марк не желает упускать возможность окружить себя сразу двумя женщинами. Напористость Марка всех очень смешит и если не восстанавливает уязвленную гордость Виктории, то, по крайней мере, заставляет ее улыбнуться.

В доме Друзиллы Амара проводила куда более приятные вечера. Сегодня же напряжение буквально липнет ко всему вокруг, как шелковое платье к коже. Негласное, но ожесточенное соперничество Квинта и Люция за Друзиллу лишь возрастает, несмотря на попытки женщин хоть немного разрядить обстановку. Все мужчины пьют слишком много. Единственным утешением для Амары служат Феба и Лаиса. Обе держатся безупречно: Лаиса не стремится перетянуть внимание Марка на себя и играет на флейте для всех собравшихся, Фебу же ничуть не смущает дурной нрав Люция. «Купить флейтисток было мудрым решением», — заключает Амара.

— Думаю, пташка, нам пора домой, — Руфус встает с дивана после того, как между Квинтом и Люцием происходит очередной обмен колкими репликами, — хотя общество здесь собралось изысканное. — Он подмигивает Амаре, и она улыбается, уловив в его словах скрытую иронию.

— Я тоже пойду. — Друзилла поднимается с места одновременно с Амарой.

— Возьми меня с собой, — бросает Квинт, пытаясь запустить руку Друзилле под тунику.

Та уклоняется от его прикосновений.

— Ты сделал свой выбор на сегодня. Я иду спать одна.

— А как я могу быть уверен, что к тебе не придет он? — показывая на Люция, повышает тон Квинт. — Я видел, как ты мочила пальцы в вине и что-то рисовала на столе. Откуда мне знать, что это не какой-то тайный знак?

— Как ты смешон, — ледяным голосом произносит Друзилла.

— Позволь мне подняться с тобой в спальню, дорогая, — заискивающе говорит Квинт, пытаясь обнять Друзиллу. — Ты ведь знаешь, что мне больше никто не нужен.

— Ты сказал, что сегодня тебе хочется шлюху, — отвечает Друзилла. — Вот тебе несколько шлюх — трахни одну из них.

— Если я узнаю, что ты пустила его к себе в постель, то я…

— То что? — Чтобы заставить Квинта замолчать, Друзилле даже не надо напрягать голос. Она поворачивается к Люцию, который, развалившись на ложе возле Фебы, с наслаждением наблюдает за ссорой. Под презрительным взглядом Друзиллы улыбка его тут же угасает. Несколько мгновений Друзилла неподвижно стоит посреди всей этой неприглядной сцены и, охваченная холодной яростью, кажется еще красивее, чем обычно. — Хорошего вечера, господа, — с этими словами она выскальзывает из комнаты.

Как только Друзилла исчезает из виду, Марк разражается смехом.

— Это она вам двоим сказала, — гогочет он, притягивая к себе Викторию.

— И ты еще устраиваешь скандал, — цедит сквозь зубы Руфус. Он явно рассержен, хотя и не вполне понятно, к кому именно из друзей он обращается.

— Любой из нас может взять у отца денег, чтобы из зазнавшейся греческой потаскухи сделать себе жену, — огрызается Квинт, который еще не оправился после отповеди, устроенной любовницей. — Почему бы тебе не пойти домой и не заставить ее сшить тебе пару туник?

— Ты пьян, — отвечает Руфус. — Делай, как сказала Друзилла: побудь немного с одной из девушек и проспись.

Взяв Амару за руку, Руфус уводит ее из комнаты. Она не решается оглянуться, ей стыдно бросать Викторию в такой губительной обстановке. Вцепившись в Руфуса, Амара напоминает себе, что вовсе не наживается на страданиях подруги: все, что Виктория заработает сегодня, будет отдано Феликсу в уплату за ее же свободу.

— Квинт не хотел тебя обидеть, — шепчет Руфус, неверно истолковав огорчение любовницы, и Амара вместо ответа сжимает его ладонь.

В атриуме при свете единственной лампы Филос, Ювентус и привратник Друзиллы играют в кости. При виде своего господина Филос мигом вскакивает на ноги. Гнев, который Руфус не излил на Квинта, обрушивается на более легкую мишень — на рабов. Руфус принимается выговаривать им за праздность, обращаясь прежде всего к эконому.

— О тебе я был лучшего мнения, — говорит он, подталкивая Филоса к двери.

На своем веку Амара была свидетельницей куда более жестокого обращения с рабами — ей и самой порой приходилось несладко, — но сегодня Руфус впервые поднял руку на другого человека в ее присутствии. Филос спотыкается — и все нежные чувства к патрону, которые наполняли Амару весь вечер, улетучиваются.

Все четверо выходят на улицу: Ювентус со светильником в руках идет первым, Филос, несущий вторую лампу, замыкает шествие. На протяжении всего пути Амаре хочется обернуться и хотя бы взглядом дать Филосу понять, как ей жаль. Но она не осмеливается этого сделать.

Вот и высокие золотые двери с несметным множеством заклепок, поблескивающих в лунном свете. Ювентус никак не может найти ключи и долго возится с замком, Руфус от нетерпения вполголоса сыплет проклятиями. Амара отворачивается будто бы для того, чтобы оглядеть улицу, но глаза ее направлены на Филоса. Он тоже смотрит на Амару и улыбается: она не отводит взгляд вопреки всем правилам приличия. Амара не успевает улыбнуться в ответ — Руфус утаскивает ее в полутьму коридора.