Привет от Вещего Олега - Алла Арбенина

Минут через десять Нелли уже вертела в руках мобильник Малены, увлеченно рассматривая изображение знакомой нам фибулы с бирюзой.

— Ну да, точно такая. Ой, девочки, а вы мне расскажете, где они продаются? — Защебетала Неля. Я с ехидцей подумала, что ей, пожалуй, нечего и пытаться когда-нибудь делать карьеру эксперта по антиквариату: археологическая редкость показалась ей обычной серийной побрякушкой. Впрочем, винить Нелли было трудно: когда-то так оно и было. Просто мы не видели тех каталогов. Но важнее было то, что она вроде как опознала здешнюю пропажу! Я сказала как можно мягче:

— Неля, об этом, боюсь, придется спросить у твоего Вазгена. Потому что это историческая ценность, похищенная с местных раскопок.

Нелли уставилась на меня даже с некоторой обидой:

— Клава, я же просила тебя, давай обойдемся без уголовного дела!

— Неля, но эта штучка уже сама по себе попала в уголовное дело! И змея тоже! — Уверяла я. — Но следствие может допросить его просто как свидетеля. И на каких-нибудь конфиденциальных условиях. Так, чтобы в суде его данные не получили огласки.

— Такое вполне возможно, — вставила Лизка. — Но очень важно, чтобы эти сведения все-таки попали к следователям! Поймите, Макс вам памятник поставит, если выяснится, что он отыскал такого ценного свидетеля! И мы все тоже будем просто гордиться вами!

Нелли заколебалась: неужели она настолько тщеславна, чтобы поддаться на такую приманку?

— А можно устроить так, чтобы и мне деньги получить, и следствию услугу оказать? — Спросила она, подумав. Торг продолжался, пока мы с Лизой провожали ее до машины.

— Я думаю, можно, — Лизка отважилась взять быка за рога.

— Конечно, Максу денег лучше не предлагать, — посоветовала я.

— Я понимаю, — кивнула Нелли. — Но и денег тоже хочется. Пойми, Клава, я только дышать начала. Дочь в колледж отправила в Англию, машину вот купила. С Пашкой теперь точно разведусь! — При этих словах я чуть не расхохоталась и не испортила все дело: сколько знаю Нелли, она находится почти в перманентном состоянии близкого развода с беднягой Пашкой!

— Ты подумай, Клавдия, и позвони мне завтра. — Искусительница вторично обняла меня, потом отважилась вполне дружески коснуться Лизкиной руки и села в машину. Уже заводя мотор, она высунулась в окошко:

— Вы обе подумайте! Макс деньги взять не может, но мы-то можем! Мы же не должностные лица! А Вазген чуть ли не триста тысяч долларов готов дать, лишь бы отмазать Роксану от уголовного дела! Ну, псих, грех же не воспользоваться! Я пополам согласна! — Она послала нам воздушный поцелуй и отбыла в сторону Питера.

Мы с Лизкой смотрели ей вслед. Я решила сообщить недостающие детали нашей с Нелли беседы: Представляешь, Макс не нашел ничего лучше, чем пригласить эту змею к нам в гости.

— А мне кажется, у нее собственные планы, и весьма далеко идущие, — в тон мне ответила Лизка. — Слушай, а вдруг она захочет теперь у вас поселиться?

— Да ну, — засомневалась я. — Он утром ее выставил. Хорошо хоть, коты не позволили приютить ее у нас! Мне в хозяйстве только эфы не хватало!

— Так ты про кого говоришь? — Лиза решила все-таки уточнить повестку дня.

— Про Роксану, конечно! А ты?

— А я про Нелли, — засмеялась Лизка. Я сначала засмеялась вместе с ней, но потом переспросила:

— Значит, тебе тоже показалось, что здесь что-то неладное?

— Да я бы не назвала это «показалось», — хмыкнула Лиза. — Я скорее убеждена в том, что она решила занять местечко в жизни нашего Макса.

— Гм! А знаешь, соседство Роксаны мне представляется гораздо менее хлопотным, — поделилась я. — С котами уж как-нибудь договорились бы. А если ей зубы выдрать, она вообще будет душечка!

— Как думаешь, если этой зубы выдрать, это улучшит ее характер? — Осведомилась Лиза.

Мы немного позлорадствовали, представляя Нелли без передних зубов, и выразили общую надежду, что у Макса все-таки хватит ума не переводить оперативно-следственные отношения в неформальные. Как раз за этим занятием нас застал дядя Миша.

— Кто это к вам тут приезжал? — Спросил он, скорее чтобы поддержать разговор.

— Подруга, — коротко ответила Лизка, не посвящая отца в подробности допроса неожиданно ценного свидетеля.

— Кстати, — сказал ей отец, — тут пришло письмо на экспедицию, но адресовано оно этому погибшему студенту, Кружкину. — Он вытащил из кармана куртки конверт. — Почерк женский. Я сначала хотел его матери отдать, но потом подумал, что, возможно, следствию это будет важно?

— Ты совершенно прав, папа, — Лизка чмокнула его в щеку и отобрала конверт. — Мы передадим, не беспокойся.

Сочтя свой долг перед правосудием исполненным, дядя Миша повел нас в крепость, чтобы вместе с профессором Северовым, наконец, отправиться на шведский раскоп. Захватив какие-то записи, Алексей Михайлович двинулся за нами. Вдруг его осенило:

— А давайте возьмем с собой Машеньку. Пусть она покажет, что именно показалось им с Олегом подозрительным. Может, это имеет значение…

Мы с Лизкой побежали к камералке, где, по нашим представлениям, должна была отсиживаться Маша. Правду сказать, я еще утром отметила, что ее нигде не видно, но экстравагантное появление Нелли вкупе с ее, прямо скажем, сенсационными показаниями отвлекло меня, и я начисто позабыла о Маше.

В камералке ее не оказалось. Впрочем, и здесь я не увидела ничего странного: время-то шло уже к полудню, а Маша ранняя пташка: как же иначе она успевала бы собирать столь значительный объем информации обо всех и вся? Наверняка и сейчас рыщет где-нибудь в поисках «жареных» фактов, надеясь восстановить свой рейтинг главного поставщика новостей местного значения!

Тревожиться я начала лишь после бесполезных расспросов окружающих людей. Никто из них не видел Машу ни сегодня утром, ни вчера вечером. Более того, последнее ее появление фиксировали как раз часа в два дня, сразу после потрясшего лагерь сообщения о поимке змеи: кто-то видел, как опечаленная и низвергнутая с пьедестала Маша шлепала куда-то в сторону шоссе, но куда и зачем она следовала, никто не знал. В моей душе зашевелилось недоброе предчувствие; вспоминая все подробности нашего вчерашнего разговора, я добралась до момента, когда она закричала об оказанном на нее давлении и о намерении все рассказать… Черт, неужели этим мелодраматическим монологом она подписала себе приговор? Это зловещее слово не хотело укладываться в моем сознании и в то же время противно плясало перед глазами, как на экране «спящего» компьютера.

— Клава, — позвала меня Лизка. — Ты о чем думаешь?

Я посмотрела на нее:

— О том, когда мы в последний раз ее видели. Помнишь, что она тогда сказала?

Лиза задумалась, потом уставилась на меня:

— Так ты считаешь… — Она в ужасе поднесла ладонь к губам.