Аквариумная любовь - Анна-Леена Хяркенен

— Что с тобой? Что случилось? — спросил Сеппо, тупо уставившись на меня.

— Ничего. Это у меня хобби такое — чуть что, сразу в слезы. Говорят, плакать полезно, об этом даже в газетах писали.

— Дура, — сказал Сеппо.

Я вытерла слезы.

— Поехали отсюда. Возьмем такси, я заплачу.

По дороге Сеппо стало тошнить. Он болтался на заднем сиденье и обеими руками зажимал рот.

— Может, попросим остановиться? — шептала я ему на ухо.

— Нет, не надо, я потерплю, — твердил он всю дорогу.

Дома я приволокла его в свою комнату и принесла ведро. Не успела я закрыть дверь, как его вырвало, но попал он не в ведро, а на ковер с длинным ворсом.

— Блюй потише, — зашипела я.

— Угу…

Под конец он стал подвывать, как маленький щенок.

— Иди ляг.

Сеппо повалился на кровать. Его голова со всего маху плюхнулась на подушку.

Я свернула ковер и спрятала его под кроватью.

— Можешь остаться здесь со мной, — сказала я. — А то попрешься к себе и всех перебудишь.

— Ты что?! Не могу же я с тобой спать…

— Это еще почему? И не ори так.

На ногах у него были массивные ботинки «Camel». Обувь для настоящих мужчин. Я стянула их с него.

Потом пододвинула его к стенке, накрыла одеялом и сама пристроилась рядом.

Он неуклюже повернулся ко мне лицом:

— А знаешь…

— Ну что еще?

— Я еще никогда ни с кем не спал.

Одеяло соскользнуло и упало на пол. Я подняла одеяло и снова укрыла его.

— Подумаешь. У тебя еще все впереди, от баб отбоя не будет. Торопиться некуда.

— Ты не понимаешь. У нас многие уже пробовали, а я вообще только один раз целовался. Да и то с шестнадцатилетней девчонкой на дискотеке, в комнате за сценой. Блин, это был какой-то кошмар. У нее был такой огромный рот, мне все время казалось, что я в нем утону. Он был мокрый и теплый, как морда ягненка. А глаза у нее были синие-синие. И такое блестящее платье, все такое переливающееся. А потом она засунула мне в рот свой язык. Я вообще охренел. А она расстегнула пуговицы на кофте, выпятила свою грудь и говорит: «Делай со мной, что хочешь». А я только стою и улыбаюсь, как дурак.

Он отрубился. Я осторожно убрала волосы у него со лба. Он громко засопел, и его тонкая рука упала мне на грудь.

Я взяла его за большой палец, зажав его в кулаке. Вряд ли такое еще когда-нибудь повторится.

По телевизору женщина с вытянутым лицом объясняет, что такое тайский секс. По ее словам, это что-то невероятное — человек, освоивший эту технику, познает истинное наслаждение. И всему можно научиться по книге.

— Тайский секс — это просто потрясающе, — говорит она. — Если сосредоточиться и войти в нужное состояние, то мужчина и женщина могут всецело раствориться друг в друге.

Я выключила телевизор.

Опять двадцать пять. Опять это чертово взаиморастворение.

В замке поворачивается ключ. В комнату входит Йоуни. На нем темные очки, в зубах — сигарета.

— Чао, — говорит он низким голосом и останавливается у дверей, прислонившись к косяку.

Я бросаюсь через всю комнату и падаю в его в объятья. Он крепко прижимает меня к себе, так что на бедрах остаются синяки.

— Боже мой, как же я по тебе соскучился! — говорит он.

Мы принимаем душ, съедаем все, что есть в холодильнике, болтаем без умолку. Я рассказываю ему о свадьбе, он мне об интервью с каким-то английским писателем. Все снова встает на свои места. Какой же он все-таки замечательный! Сколько в нем терпения, как быстро он забывает все плохое. У нас обязательно все получится. Иначе просто и быть не может…

Только вот притвориться не получается, уж слишком далеко все зашло…

Йоуни засыпает, как только его голова касается подушки. В темноте я долго рассматриваю его лицо. Оно такое нежное и чистое — даже не верится, что ему уже тридцать. Нижняя губа с трещинкой посередине, прыщик на подбородке.

— Ох, Йоуни, Йоуни — шепчу я.

Он обнимает меня во сне.

Утром Йоуни дарит мне плюшевую пантеру. У меня день рождения. Мне исполняется двадцать четыре. Он протягивает мне конверт. Внутри лежит билет в Будапешт.

— Это еще что? — спрашиваю я.

— По-моему, нам давно пора куда-нибудь съездить, проветриться. А то все время на нервах… Отдохнем, придем в себя.

— Откуда ты взял деньги?

Йоуни улыбается:

— Удовлетворил парочку домохозяек-извращенок. Грязное дело, надо сказать.

— Черт тебя побери, Йоуни…

Он наливает мне бокал коньяку, приносит его в постель и нежно гладит меня по спине, пока я смакую коньяк.

Все это ужасно приятно. Он уже давно не ласкал меня таким образом.

Вдруг он хватает меня за руки и привязывает их ремнем к спинке кровати. Потом резко переворачивает меня на спину.

— Не шевелись, — тихо говорит он. Я закрываю глаза. Он двигается по комнате и что-то ищет.

Потом возвращается. Скрипит кровать, шуршит простыня. Его голос гулко отдается в моей голове. Мягкая ткань ложится мне на глаза. Йоуни завязывает крепкий узел на затылке.

Я начинаю заводиться. Кожаные ремни врезаются в запястья, я чувствую, как пульсирует кровь в венах. Вокруг меня лишь темнота и шелест. Йоуни приподнимает меня, моя спина прогибается. Рука Йоуни медленно скользит по моей спине, все ниже и ниже. Я вздрагиваю и с трудом сдерживаю стон.

— Тихо, — говорит Йоуни. Неожиданно он задирает на мне юбку.

Его рука скользит по бедру, другой рукой он держит меня за волосы.

— Знаешь, что надо с тобой сделать? — шепчет он.

Я испускаю чуть слышный стон.

— Тебя надо запереть в темной комнате, привязать к столбу и заставить тебя сосать часами…

— Да, да, да!

Я трусь о спинку кровати, металлическая пряжка ремня бряцает о железо.

— А что потом, что потом? — кричу я в темноту, изнемогая от желания. Вот он, тот момент, вот оно, наслаждение. Сейчас, сейчас… Мое влагалище — словно наполненный медом цветок, и дрожащие на ветру ниточки-тычинки, и…

Йоуни резко встает и выходит из комнаты. Дверь с шумом захлопывается. Я замираю. Что случилось? Он пошел за чем-нибудь? Это часть игры? Проходит минута за минутой, и я понимаю, что игра окончена.

Я распутываю узел, связывающий мои руки. На запястьях остаются красные следы. Я сдвигаю на лоб повязку и понимаю, что это плавки Йоуни. Поднимаю глаза и вижу себя в зеркале напротив. На голове — ярко-желтые плавки. Мое лицо раскраснелось от страсти и кажется обгорелым, глаза выпучены, как у беспомощной Красной Шапочки. Есть чего испугаться.