Разбитая ваза - Надежда Майская

Не дай Бог, стрелявший, не поправится, дело придется сдавать в архив или ждать нового покушения.

Завтра приезжает отец Агапова, может он знает что-то.

Первое правило, кому выгодно?

Деньги, всегда деньги. Бывает и месть играет роль, но и до мести обязательно были деньги. Агапов не богат, по нынешним меркам, но и не беден. Новая прослойка общества появилась, респектабельные, так бы он их назвал. Не нувориши, а те, кто трудом и знаниями зарабатывают.

Светлана его, к примеру, состоятельная дама, он по сравнению с ней нищий. Открыла частную службу занятости и работает. Подбирает господам персонал, от уборщиц до гувернанток. Прежде чем рекомендовать, проверяет, обучает. Не сама, естественно, она руководитель, дочь проводит ликбез желающих поработать, ведет документацию зять, он же бухгалтер. Семейный подряд.

Когда стало ясно, что зять Саша после ранения не сможет ходить, Светлана и Лариска бурную деятельность развили. Сашке кресло купили, компьютер, наняли преподавателя по бухгалтерским делам, заставили учиться. Круглов не вмешивался, вся жизнь семьи проходила как-то стороной, он выполнял Светкины требования, если был не занят. Пришлось поменять трехкомнатную квартиру на две однокомнатные. Да еще влезать в долги. Долги отработали. Сашка с Лариской уже купили трехкомнатную, на первом этаже. Сашка сам может теперь на улицу выезжать. Ничего, живут. Школа во дворе, внучки сами ходят, провожать, встречать не надо. Теперь его семья имеет приличный доход и инвалидность зятя вовсе не обуза. Ни для него самого, ни для дочери.

Агапов-старший наверняка не беден. Завтра и поговорим.

Елена Павловна резала мясо, чистила лук, шинковала морковь, а на душе скребли кошки. Вчера она пыталась созвониться с Катей, той не было дома. Дочь взрослая, может быть, кавалера завела, дома не ночует, не стоит волноваться, но не выходило. Лобанова отложила нож, набрала номер соседки, может, Катя приезжала, цветы полила, ее видели, тогда все в порядке.

— Надежда, Лена беспокоит, не знаешь, Катя не приезжала?

— Леночка, Кати не было, зато бандит какой-то в твою квартиру приходил! — Надежда явно была довольна, что именно ей довелось сообщить новость соседке. — Мы милицию вызвали, ты не бойся. Он ничего не стащил, цветы, говорит, полить хотел. Вишь, какие изобретательные жулики стали, натуралистами юными прикидываются. Мы с Валей, из седьмой квартиры, сразу сообразили, что-то не то. Ключи у него были.

— Как ключи?

— Да! Ключами открывал, а когда милиция приехала, не сопротивлялся, убегать не стал. Он бы всех раскидал, захотел бы. Ты такого не знаешь? Может, твоя Катька с бандитами связалась? А что, сейчас куда ни ткни, обязательно бандит или уголовник.

— Спасибо, Надя, за бдительность, я приеду сегодня, попрошу Гену, чтоб отвез.

— Конечно, надо тебе проверить, может тот спер чего. А ты там как? Свекрови — то понравилась?

— Какой свекрови, Надя? Я приеду, поговорим.

Лобанова прошла по двору, Геннадий возился в сарае, старательно пытался отремонтировать стул, который был давно никому не нужен, не было смысла его ремонтировать, тем более, что не получалось. Руки у него были не те или обе правые, или обе левые. Елена Павловна, прожившая всю жизнь вдвоем с дочерью, умела сама чинить бытовые мелочи, поэтому, увидев его мучения, когда он пять раз пытался включить в коридоре свет, быстро привела выключатель в порядок, а Геннадия в неописуемый восторг. Она уже и не помнила, зачем тогда пришла к нему домой, что-то у него было, что понадобилось Елене Ивановне.

Геннадий взялся ухаживать за Еленой. Делал он это неуклюже, но основательно. Он считал, что стоит пригласить Елену на рыбалку и она поймет его душу, а после сдастся на милость победителя. Танцы вокруг Елены продолжались длительное время, Геннадий приучил ее к рыбалке, ей действительно понравилось, но душу его она, видимо, не очень-то поняла, относилась к нему дружески. Он был неуклюжий, полноватый, невысокого роста да к тому же в очках. Получал небольшую зарплату. На роль жениха, не тянул ни по каким критериям. Елена Павловна поняла, что он никогда не решится на большее, чем помочь надеть пальто или червяка на крючок, подумала, взяла отпуск и поехала с ним к его родителям.

— Леночка, что, пришла позвать меня на обед? Я почти отремонтировал стул, — радостно сообщил Гена.

Иногда он ее просто раздражал.

В отделении милиции с ней очень неохотно поделились информацией о задержанном Кора, только после ее разговора с начальником. Дали номер телефона какого-то Круглова, так что к тому времени, как она узнала про дочь, был поздний вечер. Они с Геной остались ночевать в Катиной квартире, чтобы с утра поехать к дочери.

Он несколько раз приходил в себя, затем опять проваливался в черноту. Его не оставляло какое-то беспокойство, а он не мог вспомнить, что именно. Мозг был затуманен, почему-то все болело, а чернота приносила облегчение, он переставал чувствовать боль и беспокойство. Очнулся Стас под утро, часа в четыре. Его мучила жажда и он вспомнил, что беспокоится о Катьке. Она падала, но не это было главным. На него брызнула кровь из Катькиной груди. Стас попытался шевельнуться, застонал.

— Сынок, подожди, не шевелись, сейчас, мальчик мой, сейчас.

Папа трясущейся рукой гладил его волосы и плакал. Его папа плакал. Стас закрыл глаза, он не мог видеть эти слезы, хотелось плакать самому. Возле него кто-то суетился, ему ставили укол. Он чувствовал, боль в груди, казалось, она разрасталась, опять разрывала его, как тогда, в первый раз, а он не хотел больше ее знать, не хотел терпеть, он ненавидел эту боль. Дышать было тяжело, хотелось набрать в легкие больше воздуха, чтоб зашумело в голове, но не получалось и Стас злился. Он все последнее время злился, это он помнил.

— Пить, — прохрипел он.

Ему смочили губы, дали глотнуть воды.

— Папа, где я? Катька где? — говорил он с присвистом, противно.

— Ты не разговаривай, сын, я тебе все расскажу, что знаю. Ты в госпитале, здесь отличные хирурги. Тебя ранили, Стас, но теперь ты пойдешь на поправку. Катеньку скоро выпишут, она поправляется. Я к ней часто захожу. Она беспокоится о тебе. Не волнуйся, сын. Теперь будет все хорошо, непременно.

Стас закрыл глаза. Подкрадывалась дрема, боль уменьшалась и ушло беспокойство. Папа рядом, значит волноваться не о чем. И Катька. Надо все рассказать о ней папе. Он удивится.

Агапов сидел рядом с сыном, держал его за руку. Он мог бы поклясться, что сын, прежде чем уснуть, улыбнулся.

Бог оказался милосерднее, чем думал Агапов. Он позволил увидеть сына, позволил поговорить с ним. Может он позволит еще немного подождать?

Агапов все знал о человеке, как о механизме, никогда не думал о Боге, не верил в него, но сейчас об этом забыл. Он молился, не зная слов молитвы, он просто разговаривал с Богом, как с приятелем, убеждая его, что нельзя останавливаться на половине, надо выполнять обещание до конца. Он же пообещал, что предоставит Агапову шанс поговорить с сыном, но сын пока не может выслушать то, что должен. В его молитве-беседе было что-то торгашеское, Агапов выторговывал у Бога жизнь сына в обмен на свою.