Мегрэ, Лоньон и гангстеры - Жорж Сименон

Дверь поддалась. Мегрэ чуть не споткнулся о шляпу Барона, валявшуюся на полу. Он зажег свет и увидал слева крохотную кухню, справа — столовую в стиле Генриха II (такое количество вышитых салфеточек теперь можно встретить только в квартирах консьержек), а за ней, сквозь распахнутую дверь, спальню.

Барон лежал одетый поперек кровати, руки его безжизненно свисали, и, если бы он не храпел, можно было подумать, что случилось несчастье.

— Барон! Послушай, старик!

Барон перевернулся на другой бок, но не проснулся, и Мегрэ снова принялся его трясти.

Через несколько минут инспектор наконец засопел и, приоткрыв веки, застонал, потому что яркий свет больно ударил ему в глаза; он сразу узнал Мегрэ и, внезапно охваченный ужасом, попытался сесть.

— Какой сегодня день?

Видимо, он хотел спросить, который час, потому что искал взглядом будильник, валявшийся, должно быть, где-то под кроватью — оттуда доносилось тиканье.

— Дать вам воды?

Мегрэ принес из кухни стакан воды; инспектор был крайне мрачно настроен и явно чем-то встревожен.

— Извините меня, пожалуйста… Спасибо… Я болен… Если бы вы только знали, как я худо себя чувствую…

— Может быть, вам приготовить крепкий кофе?

— Мне стыдно… клянусь вам…

— Полежите еще несколько минут.

Квартира Барона больше походила на жилье старой девы, чем на квартиру холостяка, и, глядя на эту обстановку, можно было себе легко представить, как Барон, возвращаясь из полиции, надевает передник и занимается хозяйством.

Вернувшись из кухни, Мегрэ увидел, что инспектор уже сидит на краю кровати, с безнадежным видом уставившись в одну точку.

— Выпейте! Вам станет лучше.

Мегрэ тоже налил себе чашку кофе. Он снял пальто и сел на стул. В комнате сильно пахло алкоголем. Костюм Барона был настолько грязный и мятый, что казалось, инспектор провел ночь под мостом.

— Ужасно, — пробормотал он и вздохнул.

— Что ужасно?

— Не знаю. Мне нужно вам сказать что-то очень важное. Понимаете, что-то такое, что имеет решающее значение.

— Говорите, я вас слушаю.

— Я и пытаюсь вспомнить, но не могу. Что произошло?

— Мы арестовали Чарли и Чичеро.

— Вы их арестовали?

Лицо Барона выражало крайнее напряжение.

— Я думаю, в жизни своей я еще не был так пьян. Я действительно чувствую себя совсем больным. Это из-за них… Подождите. Я вспоминаю, что их не надо было арестовывать.

— Почему?

— Гарри мне сказал…

Он вспомнил вдруг имя и счел это уже крупной победой.

— Его зовут Гарри… Подождите…

— Сейчас я вам помогу. Вы были в баре «Манхеттен» на улице Капуцинов. Вы разговаривали там с разными людьми и изрядно выпили.

— Нет, у Луиджи я почти не пил. Это было потом…

— Вас хотели споить?

— Не знаю. Подождите. Я уверен, что постепенно я все вспомню. Он мне сказал, что их не надо арестовывать, потому что из-за этого провалится…

Господи! До чего же трудно все это вспомнить!

— Что провалится? Вы очень поздно ушли от Луиджи. Ваша машина стояла у дверей. Вы сели в нее, должно быть, с намерением поехать в Мэзон-Лафит.

— Откуда вы это знаете?

— Кто-то в баре, скорее всего, Лоп или Тэдди Браун…

— Черт побери! Откуда вы все это можете знать?! Да, верно, я с ними разговаривал. Теперь я это точно вспомнил. Это вы мне поручили найти их. До этого я успел побывать еще в нескольких барах.

— И везде пили?

— Ну конечно, стаканчик здесь, стаканчик там — иначе ничего не получится.

Что-то голова у меня…

— Подождите.

Мегрэ прошел в туалетную комнату, вернулся с полотенцем, смоченным холодной водой, и положил его Барону на лоб.

— Вам кто-то рассказал про Элен Донау и про ее маленькую гостиницу в лесу. Про «Весельчак», помните?

Барон широко раскрыл глаза от удивления.

— Который сейчас час?

— Половина шестого утра.

— Как вам удалось их взять?

— Это не имеет значения. Когда вы вышли от Луиджи и сели в свою машину, за вами вышел высокий парень, блондин, очень высокий, молодой еще, и он, наверное, подошел к вам?

— Точно. Это его зовут Гарри.

— А дальше?

— Он назвал мне свою фамилию. Я твердо уверен, что он мне ее назвал. Я помню даже, что она состоит из одного слога. Фамилия певца.

— Он что, певец?

— Нет, но у него фамилия певца. Прежде чем я успел захлопнуть дверцу, он сел рядом со мной и сказал: «Не бойтесь!»

— По-французски?

— Он говорит по-французски с сильным акцентом, делает много ошибок, но понять его можно.

— Американец?

— Да. Слушайте, потом он сказал мне вот что: «Я тоже как бы из полиции.

Здесь нам стоять не стоит, поедем куда хотите». Как только машина тронулась, он стал мне объяснять, что он помощник. Это, насколько я понял, что-то вроде следователя и вместе с тем прокурора штата. В больших городах все они имеют по несколько помощников.

— Знаю.

— Ну да, вы ведь там были. Он попросил меня остановить машину, чтоб я взглянул на его паспорт. По особо важным делам и его помощники сами ведут следствие. Это точно?

— Точно.

— Он знал, куда я собирался отправиться из бара Луиджи. «Вам не следует ехать сейчас в Мэзон-Лафит. Из этого ничего хорошего не получится. Во всяком случае, до этого я должен с вами поговорить».

— И этот разговор состоялся?

— Мы говорили с ним не меньше двух часов. Но в этом-то и вся беда, что я никак не могу вспомнить, о чем мы говорили. Сперва мы довольно долго колесили по городу, и он угостил меня сигарой. Быть может, из-за этой сигары мне и стало так худо. Нестерпимо захотелось пить. Я не знал точно, где мы находились, но увидел открытое бистро. Кажется, это было где-то в районе Северного вокзала.

— Вы ему не посоветовали встретиться со мной?

— Конечно, посоветовал. Но он не хочет.

— Почему?

— Это все очень сложно. Если бы у меня не болела так ужасно голова!..

Кое-какие подробности я помню с удивительной точностью. Отдельные фразы целиком встают в моей памяти, я мог бы их повторить дословно, но между ними — полный провал.

— Что вы пили?

— Всего понемногу.

— Он тоже пил?