Николай II: жизнь и смерть - Эдвард Радзинский
Шрифт:
Интервал:
Всесильный глава правительства Столыпин составил записку о похождениях Григория и передал ее Николаю. Николай прочел, не сказал ни слова и попросил Столыпина перейти к текущим делам. И вскоре премьер-министру пришлось готовиться к отставке.
И наконец, против Распутина выступил великий князь Николай Николаевич, его прежний почитатель, понявший опасность, нависшую над династией. Верховный Главнокомандующий, ближайший человек к царю против сибирского мужика… Мужик оказывается сильнее.
До самого убийства Распутина его враги продолжают попадаться в его ловушку. И каждый раз они выдвигают против него все те же традиционные обвинения в разгуле и похоти. Они не знали, что он раз и навсегда замечательно объяснил Аликс и своим верным почитательницам таинственную причину своего странного поведения.
Феликс Юсупов, будущий убийца Распутина, узнал это удивительное толкование от своей знакомой, Марии Головиной, фрейлины царицы. С ласковым сожалением, как несмышленому ребенку, объяснила она Феликсу: «Если он это делает, то с особой целью — нравственно закалить себя».
«Старец», берущий на себя грехи мира и через грехопадение подвергающий себя добровольному бичеванию обществом (как это делали юродивые еще в Древней Руси), — так мистически объяснял Распутин свои похождения.
«У царицы хранилась книга „Юродивые святые русской церкви“ с отметками в местах, где говорилось о проявлениях юродства в форме половой распущенности», — вспоминал отец Георгий Шавельский, протопресвитер императорской армии и флота.
Распутин и Аня — двое самых близких к Семье людей. Эти двое родили те ужасные мифы, которыми будет оперировать грядущая революция: безвольный рогоносец царь и царица в объятиях мужика. Впрочем, царю, как мы уже говорили, молва отдала в любовницы Вырубову.
По всей России к моменту революции ходило множество похабных рисунков. Один из этих «графити» — «Семья»: бородатый мужик (Распутин), в его объятиях две крутобедрые красавицы (царица и Аня) — и все это на фоне бесстыдно отплясывающих девиц (великие княжны).
А между тем это была идиллическая Семья.
С 1904 года Семья затворяется во дворцах, оберегая тайну болезни наследника. И мало кто знал правду о подлинной их жизни.
Эту замкнутую жизнь впоследствии опишут в своих воспоминаниях учитель великих княжон, воспитатель наследника швейцарец Жильяр и Вырубова. Та, которая при их жизни была причиной стольких грязных мифов, — после их гибели создаст чарующий портрет Царской Семьи, который, видимо, и останется в истории.
Раннее утро. Семья просыпается. Мечта Аликс сбылась: все, как в ее детстве, когда у нее была вот такая же большая семья. «Неустанным трудом любви» создавалась Семья. И она, жена и мать, ее крыша и опора.
Александровский дворец давно уже тесен для пятерых детей. Рядом пустует огромный Екатерининский дворец. Но она не хочет менять свое жилище. И в этом не только привычка к старому очагу, но сознание: жизнь вместе, в небольшом дворце, соединяет, сплачивает.
Ее девочки… Мы мало знаем о них, они — тени в кровавом отсвете будущей трагедии…
Викторианское воспитание — наследство, полученное Аликс от английской бабушки Виктории, она передает девочкам: теннис, холодная ванна утром, теплая — вечером. Это — для пользы тела. А для души — религиозное воспитание: чтение богоугодных книг, неукоснительное исполнение церковных обрядов.
«Ольга, Татьяна… были первый раз на выходе и выстояли всю службу отлично», — с удовлетворением запишет царь в дневнике.
Когда Ольга была совсем крошкой, ее дразнили старшие подруги: «Ну какая же ты великая княжна, если ты не можешь даже дотянуться до стола?»
«Я и сама не знаю, — со вздохом отвечала Ольга, — но вы спросите папґа — он все знает».
«Он все знает» — так она их воспитала.
В белых платьях, цветных кушаках, с шумом спускаются они в бледно-лиловый (любимый цвет Аликс) кабинет императрицы: громадный ковер в кабинете, на котором так удобно ползать, на ковре огромная корзина с игрушками. Игрушки переходят от старших к младшим.
Они растут.
«Ольге минуло 9 лет — совсем большая девочка».
Ольга и Татьяна — эти имена часто вместе в дневнике. Вот они совсем маленькие. «Ольга и Татьяна ехали рядом на велосипеде». (Дневник Николая.) «Ольга и Татьяна вернулись около двух… Ольга и Татьяна — в Ольгином комитете». (Из писем царицы.) Ольга — блондинка со вздернутым носиком, очаровательна, порывиста. Татьяна — более сосредоточенна, менее непосредственна и менее даровита, но искупает этот недостаток ровностью характера. Она похожа на мать. Сероглазая красавица — проводник всех решений матери. Сестры называют ее «гувернер».
И две младших, столь же нежно привязанных друг к другу, — обе веселые, чуть полноватые, широкая кость, они — в деда: Мария, русская красавица, и добродушнейшая Анастасия… За постоянную готовность всем услужить они зовут Анастасию «наш добрый толстый Туту» («Наш добрый толстый тютька» — так это надо переводить с английского, на котором они часто говорят друг с другом). И еще ее зовут «шибздик» — маленькая.
Они не очень любят учиться (это видно по бесконечным ошибкам в их дневниках). Способной к учению, да и самой умной была Ольга.
«Ах, я поняла: вспомогательные глаголы — это при-слуга глаголов, только один несчастный глагол „иметь“ должен сам себя обслуживать», — говорит она учителю Жильяру.
Фраза великой княжны!
Они спят в больших детских, на походных кроватях, почти без подушек, по двое в комнате.
Эти походные кровати они возьмут с собой в ссылку — они доедут с ними до самого Екатеринбурга, на них они будут спать в ту последнюю свою ночь. А потом на этих кроватях проведут ночь их убийцы.
Как и вся семья, они вели дневники. Впоследствии в Тобольске, когда приедет комиссар из Москвы, они их сожгут. Останется лишь несколько тетрадей.
Я рассматриваю дневники Марии и Татьяны — в традиционных «памятных книжках», с золотыми обрезами, на муаровой подкладке. (В таких книжках мальчиком начинал дневник их отец.) Безликое перечисление событий: «Утром были в церкви, завтракали вечером с папґа и Алексеем, днем ездили к Ане (Вырубовой) и пили чай…» (Из дневника Марии.) Точно такой же дневник ведет Татьяна.
Дневник Ольги в простой черной тетради — она хочет даже в этом походить на отца. И опять: «Пили чай… Играли в блошки» и т.д. Но одно поразительно: все время — «мы». Они настолько вместе, что даже мыслят о себе, как о едином целом.
Очаровательная деталь: в дневниках девочек остались засушенные цветы — цветы из царскосельского парка, где они были так счастливы. Они увезли их с собой в ссылку и сохранили между страницами своих тетрадей. Сжегши почти все дневники, они переложили цветы в оставшиеся тетради как воспоминание о разрушенной жизни.
Я осторожно листаю страницы… Только бы не распались в прах эти цветы, засушенные когда-то девочками в последнее лето их беззаботной жизни.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!