Русская Ницца - Сергей Нечаев

После возвращения в Петербург Михаил Тариелович был послан в качестве генерал-губернатора в Харьков, где незадолго до этого был убит предыдущий генерал-губернатор князь Крапоткин.

В борьбе с террористами М. Т. Дорис-Меликов применил свою испытанную кавказскую тактику. С одной стороны, он реорганизовал местную полицию, что позволило ему более эффективно противостоять террору, с другой — выдвинул либеральную программу преобразования учебных заведений.

* * *

Успех М. Т. Лорис-Меликова на посту харьковского губернатора был столь впечатляющ, что после взрыва бомбы в Зимнем дворце, произведенного народовольцем С. Н. Халтуриным (тогда лишь чудо спасло Александра II от смерти), его в феврале 1880 года назначили главой Верховной распорядительной комиссии, созданной специально для борьбы с революционерами. Михаил Тариелович получил неограниченные полномочия и стал фактическим диктатором в стране.

20 февраля того же года было совершено покушение на самого М. Т. Лорис-Меликова. При выходе графа из кареты некий Ипполит Млодецкий, сын мелкого торговца, выстрелил в него почти в упор из револьвера. Пуля пробила зимнее пальто и мундир, но не ранила Михаила Тариеловича. В народе потом говорили, что на нем была кольчуга. Млодецкий бросил револьвер и попытался бежать. Не удалось ему и это (уже 22 февраля он был повешен).

В августе 1880 года Верховная распорядительная комиссия по инициативе самого М. Т. Лорис-Меликова была упразднена, а он был назначен министром внутренних дел и шефом жандармов. Таким образом, он занял второй после императора пост в государстве.

Власть его была безгранична. Большинство других министров докладывали государю только в его присутствии. С другой стороны, он плохо знал Петербург, и это создавало ему определенные проблемы. По этому поводу авторы сборника «Наши государственные и общественные деятели» пишут:

«Служа на Кавказе, граф не знал Петербурга и его партий, он совершенно ложно оценивал силу и значение здешних государственных людей, считал опасными соперниками людей незначительных и рассчитывал на помощь от людей, далеко не бывших в состоянии сделать что-либо серьезное и полезное… Обладая восточным лукавством, он не обладал принципами Макиавелли, а потому власть безграничная была ему не по силам, он создал себе много врагов, нони одного из них не сумел нейтрализовать… Незнакомый с механизмом высшего государственного управления, граф Лорис-Меликов невольно подчинился чиновничьему кружку, и лучшие его замыслы застряли в административной тине».

Очень сходную оценку дает Михаилу Тариеловичу хорошо знавший его и симпатизировавший ему юрист А. Ф. Кони:

«Я видел перед собой доверчивого, даже слишком доверчивого человека, относившегося с простодушной доверчивостью к людям… Человек воспитанный и изящный в своей внешности, Лорис был очень деликатен в отношениях, умея оказывать самое любезное, но не назойливое гостеприимство. Но, по мере постепенного сближения с человеком, он чувствовал потребность чем-нибудь выразить свое доверие и нежность… Я ни разу не слышал Лорис-Меликова, говорящим о чем-либо равнодушно или просто для того, чтобы что-нибудь сказать. В последнем случае он предпочитал молчать, слегка улыбаясь, в то время как умные и «горячие» глаза его смотрели с едва уловимой усмешкой. И слушать он умел превосходно — внимательно и не перебивая, — понимая наслаждение не только содержанием, но и самою структурою рассказа. В этом отношении он был в полном смысле воспитанным по-европейски человеком… Для государственной деятельности в истинном смысле этого слова у него, как он и сам признавал, недоставало знания России, а я прибавлю, что недоставало и знания людей, а подчас и некоторых существенных сведений о государственном устройстве… Сам сознавая недостаточное знакомство с теорией государственного управления и устройства, он начал учиться этому, уже сойдя с широкой правительственной арены. Я не раз заставал его в Висбадене за чтением сочинений по финансовому и административному праву, причем он очень интересовался прогрессивным подоходным налогом… Надо заметить, что он был одарен чрезвычайной понятливостью и быстрой сообразительностью, так что с двух-трех слов схватывал существо вопроса и затем уже твердо владел им».

Главным принципом деятельности графа Лорис-Меликова, прозванного «диктатором сердца», было убеждение, что нет никакой надобности стеснять всех добропорядочных граждан для предотвращения или раскрытия преступлений горстки заговорщиков, как бы опасны они ни были. Более того, он считал, что отмена ограничений и всевозможных исключительных мероприятий, успокаивая общество, может только выбить опору, на которой базировалась революционная пропаганда.

В качестве подготовительных шагов к осуществлению системы М. Т. Лорис-Меликова был предпринят ряд мер, в частности было упразднено знаменитое Третье отделение — орган политического надзора и сыска, созданный в 1826 году по инициативе А. Х. Бенкендорфа. Его функции были переданы Департаменту полиции Министерства внутренних дел.

Кроме того, был расширен круг действий земского и городского самоуправления, внесены облегчения в цензурной практике. В то же самое время был задуман ряд мер, направленных на улучшение положения народа. Для лучшего уяснения народных нужд были предприняты сенаторские ревизии, в ходе которых были собраны факты, свидетельствующие как об экономическом положении крестьянского и фабричного населения, так и о настроениях в народе и о степени воздействия на него практиковавшихся правительством в борьбе с «неблагонадежными элементами общества» мероприятий.

Ход преобразований тормозила борьба с революционной агитацией, не прекращавшаяся ни на одну минуту. Раскрытие революционных организаций шло весьма деятельно; число захваченных и осужденных анархистов росло. Тем не менее граф Дорис-Меликов продолжал выработку общего плана реформ.

В конечном итоге его план, получивший в исторической литературе название «Конституции Лорис-Меликова», был одобрен императором Александром II, и на 4 марта 1881 года было назначено его обсуждение на заседании Совета министров.

По этому поводу известный полицейский теоретик А. И. Спиридович в своих воспоминаниях записал:

«Лорис-Меликов в одном из своих всеподданнейших докладов красиво изобразил государю то успокоение и благополучие, которого он достиг якобы в империи своими либеральными мерами, смешав непозволительно для государственного человека в одну кучу народ, либеральное общество, политиканов и революционеров. За тот знаменитый доклад, образчик безграничного самомнения, легкомыслия и политического невежества со стороны министра внутренних дел, Россия заплатила спустя немного времени жизнью своего царя-освободителя».

И действительно, страшное событие 1 марта 1881 года оказалось роковым для начинаний графа.

Его поведение в день гибели императора весьма неприглядно рисует отрицательно относившийся к нему князь В. П. Мещерский:

«В коридоре я наткнулся на Лориса. Не забуду его физиономии. Бледный, изнуренный и как бы убитый, он стоял, прижатый к стене, и с кем-то говорил. Невольно, глядя на эту роковую историческую фигуру, я слышал, как душа задавала вопрос: что выражает это лицо в эту минуту? Ужас угрызений, смертный приговор над собою как надгосударственным деятелем, слишком поздно сознавшим свою неспособность, свои заблуждения, или того же легкомысленного Лориса, растерянного и ошеломленного оттого, что сейчас он провожал до подъезда нового Государя и этот новый Государь ни звука ему не сказал?.. Тогда на вопрос не было ответа; но, увы, через два дня я припомнил этот вопрос вечера 1 марта и понял, что тогда передо мною стоял озабоченный подозрением немилости царедворец. Смерть его благодетеля Государя явилась для него не тем, чем должна была быть, причиной его конца, но случайным эпизодом, под ударом которого он даже не почувствовал и не понял роковой связи со своею политической ролью. Бежать с поста, бросив власть, он, разумеется, в эту минуту не мог. Но он мог, забыв о себе, ужаснуться своей ответственности за полную беспомощность полиции в минуту, когда все поняли, что эта беспомощность полиции являлась угрозою над новым Государем».