Тельняшка – наш бронежилет - Сергей Зверев

— Классическая, — прозвучало из уст капитана. — Иванов Иван Иванович.

— Что ж, приступаем к делу. Автомат будем прятать перед самым выходом. Устраиваем цыганский галдеж и тарарам, кричим погромче. Наверх не спешите подниматься. Я поднимусь последним.

Вскоре начался стук в задраенный люк. Команда, как и запланировал Батяня, устроила настоящий кошмар: кричали кто во что горазд, стучали по стенам, по полу, по вентиляционному коробу.

Открылся люк. Наверху появилась черная голова:

— Что надо?

— Сдаемся. Не будем сопротивляться. Сдаемся без боя… — закричали в ответ.

— Сейчас капитан ответ даст. — Голова исчезла, и люк закрылся.

Наверху совещались три минуты. Затем люк снова открылся. На этот раз черной головы в отверстии люка не было, зато сверху послышался голос человека:

— Капитан сказал, что вам можно сдаваться. Выходить по одному. Оружие держать высоко поднятым. Все оружие сдавать нам на палубе. Если кто надумает сопротивляться, если кто надумает стрелять, то все тут же будут убиты. Так сказал наш капитан.

По одному, не спеша, держа в высоко поднятых руках автоматы, бойцы поднимались наверх. Вместе с ними поднимались и плененные матросы.

Радостно улыбаясь, пираты тут же отбирали законную добычу, на всякий случай обыскивали каждого бойца и строили всех пленников в ряд.

Сцену пленения снимал на видеокамеру оператор. Надо же показать русским переговорщикам, что военные и матросы живы. Это поможет им, русским, быть более сговорчивыми при выкупе.

В стороне стоял черный громила в майке, в зеленых камуфляжных брюках, на ногах — легкие кроссовки. На голове у громилы, как и у всех пиратов, был платок, защищающий его буйную голову от жгучего солнца. Он не участвовал в разоружении, он не участвовал в обыске пленников, он внимательно наблюдал за происходящим.

Последним, как и было оговорено, поднялся на палубу Батяня в форме помощника капитана.

Окинув коротким взглядом громилу с автоматом, Батяня подумал: «Здоровый, лосяра… Наверное, он — главарь… Завалить будет не просто…»

— Построиться, — коротко приказал громила.

Группа молча построилась в шеренгу.

Когда все пленники были выстроены, громила, поигрывая автоматом, прошелся перед пленниками, внимательно заглядывая каждому в лицо. Пройдя вдоль шеренги, он снова почему-то вернулся к Батяне. Остановился перед ним и стал внимательно рассматривать его лицо.

Батяня делал то, что обычно делают матерые уголовники на допросе. Он изо всех сил старался не встретиться взглядами с громилой, понимая, что может выдать себя, свою ненависть.

Громила, видимо, что-то чувствовал.

«Видимо, скотина, чует, где смерть его прячется», — подумалось Батяне, и в то же время он изо всех сил удерживал себя от желания взглянуть, встретиться взглядом с громилой.

— А где белый-белый господин? — вдруг спросил у Батяни громила. — Где тот господин, у которого пальцы в крови?

И только сейчас вся команда заметила: в суматохе исчез, будто испарился, загадочный ученый.

Видимо, страх новых мучений погнал его в тот загазованный коридор, откуда он недавно выполз полуживым…

Почему-то громила обращался не к капитану, у которого была забинтована голова, а к Батяне.

— Не знаю, — глухо ответил Батяня, не подымая головы. — Не видели мы никакого белого господина.

Неужели этот громила своим звериным чутьем почуял что-то неладное?

Покачиваясь на ногах взад-вперед, громила молчал. Думал.

Команда напряглась, готовясь в любую минуту сорваться с места.

Наконец громила кивнул одному из своих пиратов, дулом автомата показывая на крышку люка, из которого только что вылезли матросы и команда Батяни:

— Брось внутрь гранату на всякий случай… Вдруг кто-то остался. Мы — не дураки, нас не обманешь…

Пират подошел к люку и заглянул в темное пространство. Но ничего он там не увидел да и увидеть не мог. Сняв с груди гранату и сорвав чеку, пират бросил гранату вниз и быстро прикрыл люк. Раздался взрыв. Взрывной волной люк отбросило. Оттуда, из чрева сухогруза, потянуло гарью и дымом.

— Вот это я в любой момент могу сделать и с вами, — гордо произнес громила и улыбнулся. Он все время наслаждался властью.

Затем, наведя автомат на Батяню, произнес:

— Идем в рубку. Будешь с родиной говорить. Ты должен любить Россию. Я Африку люблю, а ты — Россию.

Подталкивая Батяню дулом автомата, он повел его в радиорубку, где за рацией сидел темнокожий кучерявый радист.

Весело и довольно скаля зубы, радист посмотрел на Батяню, как на близкого родного человека, и произнес на русском языке:

— Я русский знаю. Я учился в России. В Тамбове учился. Там учился, где тамбовский волк живет. Я технику изучал. Я все понимаю. И поэтому, мать твою, не болтай лишнего. Скажешь лишнее, мать твою, тебе тут же писец будет.

«Сколько же мы их на свои головы повыучивали? — подумал Батяня. — И все запоминают, как правило, только одну фразу — мать твою да мать твою… Вместо благодарности на всех континентах звучит…»

— Говори, мать твою, с хозяином парохода. Он ждет тебя, ждет, что ты ему скажешь, — связист протянул Батяне наушники.

Присев на стул возле рации и надев наушники, Батяня услышал голос представителя пароходства.

— Кто у микрофона? — поинтересовался представитель пароходства.

— Помощник капитана Иванов Иван Иванович, — ответил Батяня.

Он понимал, что сейчас рискует. Сейчас его, наверное, слушали не только представители пароходства, но и военные. И его главная задача: любым образом передать информацию военным, что не только члены команды сухогруза живы, но и они, десантники, живы. Но каким образом это можно сделать?

Сзади за спиной Батяни высился громила с автоматом. Сбоку, наклонив голову, с улыбочкой слушал разговор кучерявый темнокожий умник, хорошо знающий, где живет тамбовский волк…

Понимая, что рискует, но не видя другого выхода, Батяня сказал:

— Прошу нас освободить. Близится шторм. Соглашаемся на выход в открытое море. Там мы сможем выйти из штормовой зоны. Здесь, возле отмели, сухогруз разломит… Кстати, передайте моему дедушке Прохорову, что я жив и здоров. Он старый и больной человек, его девушки не любят, и я являюсь его единственным утешением в его одинокой жизни…

Все… Главное он сделал.

Стараясь не подымать голову, тем более стараясь не встречаться взглядом ни с веселым кучерявым умником, ни с громилой, Батяня затих, готовый к новому повороту событий.

Догадались ли они?

Но тишина была за его спиной.

— А меня девушки любят, — похвастался веселый связист, забирая из рук Батяни наушники. — Меня ваши телки очень любили…