Парадокс времени - Йон Колфер

- Я должен сделать это. У меня нет выбора. Теперь, пошли животное ко мне, или Дворецки выстрелит.

В это время лемур устроился на голове Артемиса старшего, скребя и барабаня по его шлему.

Итак, два мальчика, бывшие одним мальчиком, скрестили взгляды на длинный, напряженный момент.

"Я бы сделал это," - думал Артемис старший, пораженный жестоким выражением его собственных голубых глаз.

И тогда он осторожно поднял одну руку, снимая шелкового сифаку с головы.

- Придется тебе вернуться, - мягко сказал он. - Возвращайся к вкусному угощению. И будь я на твоем месте, я бы держелся поближе к большому человеку. Маленький не очень добр.

Лемур выбрался из руки Артемиса, ущипнул его за нос - прямо как Беккет, затем развернулся и побежал по кабелю к Дворецки, водя носом по воздуху, ноздри раздувались, определяя местонахождение сумки с вкусностями.

В считанные секунды он уже скрючился под локтем Артемиса младшего, с силой погружая пальцы в сок. Лицо мальчишки светилось радостью победы.

- А теперь, - сказал он, - самое лучшее для тебя - остаться на месте, пока мы не уйдем. Я думаю, пятнадцати минут хватит. После, я советую тебе идти своей дорогой, и считай, что тебе повезло, что я не приказал Дворецки усыпить тебя. Запомни боль, которую ты сейчас чувствуешь. Боль полного разгрома и беспомощности. И, надеюсь, что освежив в памяти эту боль, ты дважды подумаешь, прежде чем вновь встать у меня на пути.

Артемису старшему пришлось смотреть, как Дворецки упаковывает лемура в байковую сумку, а затем, вместе с Артемисом младшим спускается вниз по служебной лестнице. Через несколько минут фары "Бентли" разрезали темноту, и машина уезжала от парка на шоссе. Без сомнений, прямо к аэропорту.

Артемис поднялся и взялся за ручки лебедки. Он еще не был сражен, нет, он был далек от этого. Он собирался встать на пути десятилетнего себя снова так скоро, как сможет. Если у него и были какие сомнения, то насмешливая речь его альтер эго укрепила его решимость.

"Помнишь боль?" - думал Артемис. "Я себя ненавижу. Действительно ненавижу."

К тому времени, когда Артемис спустился вниз, Элфи странным образом исчезла. Он бы оставил ее в туннеле, но на этом месте ничего не было, кроме грязи и следов.

Следы, - подумал он, - Мне только нужно идти по ним и я найду Элфи. Все-таки надо было прочитать "Последний из Могикан".

- Не суетись, следуя за этими следами, - сообщил голос из ямы, - Это ложный след. Я проложил его, чтобы большой человек не принял нашего друга из ЛеППРКОНа за закуску.

- Что ж, это ты хорошо придумал, - сказал Артемис, вглядываясь через листву. Большая лохматая тень двигалась от холмика к нему, пока не превратилась в Мульча Рытвинга, - Но зачем ты это сделал? Я думал ЛеППРКОН ваш враг.

Мульч показал на него коротким грязным пальцем.

- Ты мой враг, человек. Ты враг планеты.

- И всё же ты готов помогать мне за золото.

- За огромное количество золота, - поправил Мульч, - И может быть ещё за жареного цыплёнка. Под соусом барбекю. И большую Пепси. Но цыплёнка побольше.

- Ты голодный?

- Всегда. Гномы могут съесть еды так же много, как грязи.

Артемис не знал смеяться или стонать. Мульч видимо до самой могилы будет веселиться, даже при серьезных ситуациях, или, может быть, он только старался создать подобное впечатление.

- Где Элфи?

Мульч кивком указал на небольшой земляной холмик.

- Я её надёжно спрятал. Правда, она очень громко кричала.

- Спрятал??? У неё же клаустрофобия.

Артемис опустился на колени и принялся разгребать землю голыми руками. Мульч дал ему покопать около минуты, затем тяжело вздохнул.

- С твоего позволения вершок, давай я сам всё сделаю. Ты будешь там копаться всю ночь.

Он подошёл к холмику, и засунул внутрь руку. Несколько секунд, он копошился там, покусывая свои губы, как-будто ища определённое место.

- Оба-на, - промолвил гном, дёргая за короткую веточку.

Холмик завибрировал, а затем рассыпался комками глины и гальки. Элфи лежала в яме, целая и невредимая.

- Эта сложная структура называется Ха-Ха, - сказал Мульч, размахиваясь прутом.

- Это... Как?

- Это как Ха-Ха-Ха-Ха-Ха, фиг увидишь ты меня, - сказал гном, затем согнулся, и хлопая ладошкой по колену, взорвался приступом смеха. Артемис бросил сердитый взгляд на него, затем повернулся к Элфи.

- Элфи, ты меня слышишь? - произнёс он, осторожно тряся её за плечи.

Эльфийка открыла затуманенные глаза, пытаясь сфокусироваться.

- Артемис, я... О, господи.

- Всё хорошо. У меня нет лемура... Но с другой стороны, как ни странно, он у меня. Он у другого меня, но не беспокойся, я знаю куда он направляется.

Элфи провела по его щеке своими тонкими пальцами.

- Я хотела сказать, о, господи мне кажется, что я тебя поцеловала.

Артемис наклонил голову, и разноцветные глаза Элфи, казалось, загипнотизировали его. У неё всё ещё был его синий глаз, несмотря на то, что её тело стало моложе после перемещения. Снова парадокс? Но всё же, Артемис чувствовал себя загипнотизированным, даже ошеломленным, хотя он знал, что не был под гипнозом. Никакой магии народца здесь не было. Артемис посмотрел в эти глаза эльфийки, и он знал, что эта более молодая, каким-то образом более слабая Элфи чувствовала тоже самое во время путешествия во времени и пространстве, что и он.

В конце концов, мы вместе это прошли. Или может быть всё из-за него.

Из памяти вырвался один щекотливый момент, словно огромный каменный валун, прорвался сквозь паучью паутину.

Я солгал ей.

Артемис мысленно вернулся назад.

Элфи верит, что заразила мою мать. Я провёл её.

Он знал, что в данный момент, не имелось никакого спасения от этого ужасного факта. Если он признается, то она будет ненавидеть его. Если не признается, то он будет ненавидеть самого себя.

Должно быть что-то, что я смогу сделать.

Никакие путные мысли не приходили в голову.

Мне нужно хорошенько всё обдумать.

Артемис взял руки Элфи, и поддерживая её за локоть помог ей встать и выйти из ямы, больше напоминающую могилу.

- Возрождение, - насмешливо произнесла она, затем ударила кулаком по плечу Мульча.

- Эй, мисс. Зачем ты мучаешь меня?

- Не цитируй Герда Флаумбоу при мне, Мульч Рытвинг. Не было необходимости «хоронить» меня. Неужели нельзя было просто накрыть широкими листьями.