Верный рыцарь, или Ужин в городе миллионеров - Екатерина Гринева

– Я с тобой. Что бы ты ни решила, я буду рядом. Но право выбора всегда остается за тобой. Это твое решение. Я бы и сам поступил точно так же.

Возникла пауза.

– Ну раз ты решила… То я тоже должен поделиться с тобой информацией, которую мне удалось добыть. И кстати, весьма ценной. Нам она может очень даже пригодиться.

Я вопросительно вскинула на него глаза.

– Я с самого начала знал, что наши дороги пересекутся, – усмехнулся он. – У меня есть одна знакомая девушка. Она – манекенщица и модель, и она отдыхала на яхте Керкозова. Я думаю, ее рассказ может быть интересен. Я связался с ней, но в то время она участвовала в фотосессии в Марокко. Завтра она прилетает в Париж. Мы можем поговорить с ней.

– Как ты на нее вышел?

– У журналистов свои источники информации. Я же вольный парень и ловлю информацию там, где другие пасуют. Разве я тебе не говорил об этом?

– Говорил.

– У русской мафии на Лазурном Берегу тоже случаются проколы и просчеты. Она тоже под колпаком, хотя, может, и не догадывается об этом. Утечка и слив информации идет постоянно. Крупная рыбка жрет мелкую. Понимаешь? Но это мои источники и мои каналы. Меньше знаешь – лучше спишь, – неожиданно заключает он.

– Она русская, эта девушка?

– Да. Из наших. Она уехала семь лет назад. Ее зовут Олеся. У нее была сестра. Успешная модель. Но она недавно погибла. Выбросилась из окна. Сдали нервы. У моделей это бывает.

– Мы выезжаем завтра?

– А зачем нам терять время? Каждый день дорог. Я созвонюсь с Олесей, и мы подъедем к ней.

– Идет! – Я замолчала.

Макс встал и обнял меня за плечи:

– А теперь спать!

Я проснулась от того, что чьи-то волосы щекотали мне шею. Я повернула голову: Макс спал рядом, чуть приоткрыв рот и раскинув руки. Его правая рука лежала на моей груди. Я сняла ее, и Макс что-то пробормотал. Я рассмеялась. Мы спали обнаженными, и тепло его тела приятно грело меня. Я чуть отодвинулась, а потом рывком поднялась с кровати. Накинув халат, я подошла к балкону и открыла дверь. Судя по прохладному воздуху, было еще очень рано, но запах свежей выпечки из кафе напротив уже щекотал мои ноздри.

– Доброе утро! – Макс вырос сзади внезапно. Он обнял меня и крепко прижался своим телом. Я рассмеялась.

– Стой и не двигайся! – шепнул он мне. Его восставшая плоть медленно входила в меня. Я слегка прогнулась вперед, опираясь о косяк балконной двери. Ровное блаженное тепло разлилось внутри меня. Я застонала и откинулась назад. Рука Макса стиснула мою грудь, и я почувствовала, как набухли соски. – Расслабься, – шепнул он мне. – Смотри, какое прекрасное утро. И ни о чем не думай…

Вряд ли я могла в эту минуту о чем-то думать – только о Максе, о его горячих руках, его обжигающем шепоте. Он шептал мне нежные словечки, при этом покусывая мочку уха, и с каждым разом я ощущала, как силы покидают меня, и я вот-вот, полностью обессилев, просто упаду в его объятья и останусь там навсегда.

На горшок с петуниями сел воробей и весело завертел головой. Небо как перевернутая чаша накрывала дома и зелено-изумрудные деревья. Макс в последний раз прильнул ко мне и замер.

– Ника! – его губы скользнули по моей шее. – Моя Ника!

Он поднял меня и втащил в комнату. Смеясь, мы упали на кровать.

– Если б ты меня не подхватил, я бы рухнула прямо на пол.

– Я галантно помог тебе удержаться на ногах.

– Точно! Ты всегда такой тип-топовый кавалер?

– Почти!

Я провела рукой по его волосам.

– Слушай! Мне надо сбегать в магазин – купить нам продукты в дорогу. Мы же на машине поедем?

– Да. Но зачем нам продукты – мы поедим в кафешках.

– Нет – Я подняла вверх указательный палец. – Я люблю, чтобы в дороге был термос, бутерброды – все как надо.

– Ну если так… – Макс развел руками. – Не возражаю.

Я быстро оделась и вышла на улицу. Магазин, как объяснила мне Элизабет в первый же день моего пребывания в Каннах, находится за углом.

За кассой сидела молоденькая негритянка, весело сверкая белоснежными зубами. Я накупила продуктов, вышла из магазина и села на лавочку под пальмой. И здесь меня накрыла такая мощная волна раскаяния, что захотелось плакать. Я закрыла лицо руками и зарыдала. И ничего не могла с собой поделать. Я была с Максом, мне было хорошо с ним, и получается, что я предала Олега. Предала нашу любовь, наш мир, наше прошлое. Как случилось так, что я с такой легкостью отреклась от него?

И здесь я вспомнила, как мы с ним познакомились. Обычно я гнала эти воспоминания от себя – слишком они были болезненными. Я тогда была в больнице: моя мать умирала. У нее был рак желудка последней степени. Она умирала тяжело, болезненно. Страшно исхудала за последнее время – она стала практически вдвое тоньше и худей. Я сидела внизу и плакала. Олег проходил мимо. Он пришел к своему старому другу – врачу-хирургу – повидаться и поговорить. Он уже почти прошел мимо меня, но вдруг резко остановился и спросил, почему я плачу. Я подняла на него глаза и неожиданно для самой себя все ему рассказала: моя мать умирает, а я ничем не могу ей помочь. Он сел рядом и стал слушать меня. Внимательно, не перебивая. Я физически ощущала, что от него идут волны доброжелательности и участия. Он взял мою руку и стал ее поглаживать. Я замолчала. Вот если бы у меня был брат! Я так хотела сестру или брата, а так я совсем одна. И что теперь будет…

В тот вечер, cразу после этого разговора, Олег, как представился мне мой новый знакомый, пригласил меня в кафе. Я как сейчас помню это незатейливое кафе на углу – пять или шесть столиков, ярко-красные салфетки, меню в солидной кожаной папке с потертым уголком. На темно-коричневых стенах весели фотопейзажи, как размытые акварели. Мы сели за столик у окна. За окном сновали прохожие – деловито, куда-то спеша. А я вдруг почувствовала, что я не одна. И то жуткое одиночество, которое было во мне, со мной в эти последние месяцы, куда-то отступило, исчезло. И я впервые за это время почувствовала слабое подобие аппетита и заказала жареную картошку с мясом. Во время болезни матери я вообще не могла есть, мне казалось, что если у нее рак желудка, то и я не имею права есть много. Она худеет и слабеет, ее мучают желудочные колики, а я в это время буду спокойно поглощать пищу?.. Меня физически в ту пору тошнило от еды…

Я ела картошку, изредка вскидывая на Олега глаза. Он молчал. Но это молчание не было неловким или тягостным – оно не напрягало и не раздражало. Напротив, мы молчали, как старые друзья, которые только что выговорили – выплеснули наболевшее, cо вкусом и чувством перемололи косточки родным и знакомым, а теперь просто наслаждаемся тишиной.

Олег пил кофе и смотрел на меня.

– Может, еще что закажешь?

– Нет. Cпасибо.