Мифология. Бессмертные истории о богах и героях - Эдит Гамильтон

Повеселевшая Психея тотчас ринулась исполнять поручение, а бог любви полетел на Олимп. Он хотел навсегда обезопасить себя и супругу от козней Венеры, поэтому отправился прямиком к Юпитеру. Отец богов и людей сразу внял его просьбам: «Хоть ты в прошлом и насолил мне изрядно — запятнал мою честь и доброе имя, заставляя обращаться то в быка, то в лебедя… отказать тебе я не могу».

Юпитер немедля созвал богов. Он объявил всем, включая Венеру, что Амур и Психея отныне состоят в законном браке, а молодая супруга будет причислена к сонму небожителей. Меркурий доставил Психею в небесные чертоги, и, вкусив амброзии, которую поднес ей сам Юпитер, она обрела бессмертие. Это в корне меняло ситуацию: против невестки-богини Венера ничего не имела, и претивший ей прежде союз тотчас сделался чрезвычайно желанным. Несомненно, она с удовольствием думала и о том, что Психея, живя на небесах, будет теперь целиком поглощена заботами о муже и детях, а потому не сможет больше кружить головы людям и отбирать у нее почитателей на земле.

Итак, все закончилось более чем счастливо. Любовь и Душа (именно это означают имена Амура и Психеи) после долгих, мучительных испытаний обрели друг друга, и ничто не разлучит их во веки веков.

* * *

Давным-давно кроваво-красные ягоды шелковицы были белыми как снег. Они изменили цвет после печальных событий — гибели двух юных влюбленных.

Пирам и Фисба — самый прекрасный юноша и самая прелестная девушка на всем Востоке — жили в Вавилоне, городе царицы Семирамиды, и дома их стояли так близко, что одна стена у них была общей. Росли Пирам с Фисбой бок о бок и постепенно полюбили друг друга. Они мечтали пожениться, но родители не дали согласия на свадьбу. Однако любовь не ведает запретов. Чем больше стараешься спрятать ее огонь, тем жарче он разгорается. К тому же любовь очень изобретательна и всегда сумеет отыскать для себя лазейку. Два этих пылающих сердца невозможно было удержать порознь.

В общей стене между домами Пирама и Фисбы обнаружилась крошечная щель, которую прежде никто не замечал. Но разве укроется что-то от влюбленного взора? Наша парочка нашла ее и шептала друг другу нежности, приникнув к стене губами — Пирам с одной стороны, Фисба с другой. Ненавистная преграда, прежде разделявшая их, теперь подарила им возможность общаться.

Так они ворковали, а когда приходила ночь и разлучала их, запечатлевали на стене поцелуи, предназначенные желанным, но, увы, недосягаемым устам.

Поутру, как только заря гасила звезды и под солнечными лучами таяла изморозь на траве, Пирам и Фисба украдкой пробирались к щели и, прильнув к ней, то пылко объяснялись друг другу в любви, то сокрушались о своей горькой судьбе, но всегда еле слышным шепотом. И вот настал день, когда разлука стала совсем невыносимой. Они договорились той же ночью выскользнуть из дома и сбежать за пределы города, чтобы обрести долгожданную свободу и быть вдвоем. Встретиться условились в известном месте — возле гробницы Нина[146], под усыпанной белоснежными ягодами шелковицей, рядом с которой журчит прохладный ручей. Предвкушая, как исполнят задуманное, влюбленные едва могли дождаться вечера.

Наконец солнце погрузилось в море, уступив землю и небеса ночи. Под покровом темноты Фисба тайком покинула дом и незамеченной добралась до гробницы. Пирама еще не было. Фисба ждала, любовь придавала ей храбрости. И тут вдалеке в лунном свете показался чей-то силуэт. Девушка присмотрелась — нет, то был не Пирам, а львица с окровавленной пастью, свернувшая после удачной охоты к ручью утолить жажду. Свирепый зверь находился на приличном расстоянии от Фисбы, и она успела скрыться, но на бегу потеряла накидку. Львица, возвращаясь после водопоя в свое логово, набрела на тонкое покрывало, растерзала его зубами, перепачкав в крови, и удалилась в лес. Несколько минут спустя у гробницы Нина появился Пирам и увидел страшную картину — окровавленные клочья накидки, а вокруг четкие отпечатки львиных лап. Пираму тут же все стало ясно. Сомнений не было: его Фисба мертва. Он отправил свою хрупкую, нежную возлюбленную в опасное место и не сумел прийти первым, чтобы защитить ее. «Тебя погубил я, бедняжка!» — казнился он. Подобрав с истоптанной земли разодранную накидку и непрестанно целуя ее, Пирам подошел к шелковице. «Ныне прими и моей ты крови потоки!» — воскликнул он, выхватил меч, вонзил его в себя и сразу резко вынул. Хлынувшая из раны кровь окрасила белоснежные ягоды в багряный цвет.

Как ни страшилась Фисба львицы, нарушить уговор с любимым девушка боялась еще сильнее, поэтому заставила себя вернуться к дереву, у которого они условились встретиться, — к шелковице с белоснежными ягодами. Однако не смогла ее найти. Да вот же она, та самая, но почему без единого белого проблеска в ветвях?.. В замешательстве смотрела Фисба на шелковицу, и тут у подножия ствола что-то зашевелилось. Девушка отпрянула в испуге, а уже через миг, пристально вглядевшись в темноту, поняла, кто перед ней. Это бился в предсмертных судорогах истекающий кровью Пирам. Фисба кинулась к нему, обняла. Она целовала его в леденеющие губы, умоляла взглянуть на нее, промолвить хоть слово. «Фисбе откликнись, Пирам: тебя твоя милая Фисба кличет!» — рыдала она. Услышав ее имя, Пирам разомкнул отяжелевшие веки и в последний раз поднял на нее глаза. Потом смерть закрыла их навсегда.

Только теперь Фисба заметила выпавший из его руки меч, а рядом свою истерзанную, окровавленную накидку, и поняла все.

С этими словами она вонзила в свое сердце меч, на котором еще не высохла кровь Пирама.

Гибель их стала горем не только для родителей, опечалила она даже богов. По сей день багряные ягоды шелковицы служат напоминанием о верной любви Пирама и Фисбы, а прах двух влюбленных, которых не смогла разлучить даже смерть, покоится в одной урне.